нечто к иному. Любая мысль в чистом виде есть также
отношение нечто к иному. И значит,
любой процесс,
в сущности, есть
мысль. Я нахожу ежесекундное подтверждение мощи мысли вокруг себя: любая вещь, сотворенная человеком, – каменный топор, стул, лопата, самолет, атомная электростанция и прочее, и прочее, и прочее – все это материализация мысли, все это подтверждение ничтожности внешнего мира и неиссякаемой мощи мысли. Являющаяся вещь – иллюзия, ее действительное содержание – мысль. Но и себя, мое внутреннее, я воспринимаю только как мысль. Более того, вещь есть просто определенность, явление которой инициирую я. Я
определяю вещь, даю ей определенность, то есть существование. Мысль поглощает все – и то, что находится вовне меня, и то, что есть мое внутреннее содержание. Остается только она одна.
Я и не-я смыкаются в одном поле, в поле всеобщей мысли. «В диалектике чувственной достоверности для сознания исчезли слышание, видение и т.д., и как воспринимание оно пришло к мыслям, которые, однако, оно впервые связывает в безусловно-всеобщем» [7, 71]. Я теряет себя в безусловно-всеобщем, имеющем видимость хаотичности. В поисках самого себя в этом буйстве мысли всеобщего я совершает новое усилие и вновь находит себя, но уже в своей истинной форме – в форме
понятия.
Это понятие – центр гегелевской философской конструкции. С обретением этого понятия сознание преодолевает скорлупу рассудка и вступает в сферу разума как такового. «Разум есть достоверность сознания, что оно есть вся реальность; так идеализм провозглашает свое понятие… „я есмь Я“, в том смысле, что… „я“ есть предмет, наделенный сознанием небытия какого бы то ни было другого предмета, единственный предмет, вся реальность и все, что имеется налицо» [7, 125]7.
Но это понятие пока еще остается отвлеченным усмотрением, оно еще не приобрело статуса истины для сознания. Чтобы оно стало истиной, сознание должно вновь отпустить себя в исследование того, что сопротивляется ему как не-я. А сопротивляется то, что кажется разуму внешней действительностью, сопротивляется сама природа. Вооружившись этим понятием, понятием того, что я есть «вся реальность», разум наблюдает, пытается найти себя самого в предметах, которые предстоят ему в наблюдении. Но простое описание этих предметов не может удовлетворить разум. Материал безмерен. Можно углубляться внутрь вещи, можно расплываться вовне ее – то общее для всего этого многообразия, что разум мог бы счесть своим, нельзя найти в простом описании вещей. Чтобы найти себя, разум должен вырваться из чувственности восприятия. И первое, что он находит вовне чувственности, – это разделение всего на группы, в соответствии с какими-либо