Мальчики на взгляд Генриха мелковаты. Но они ведь не будущие
красные маги. Он с гордостью вспомнил новорожденного Рона. Вот кто
вырастет великаном! Сердце заныло от тоски. Как бы увидеть сына, но
чтобы рядом не было жены? Разве обратиться к леди теще? С которой
они вроде бы нашли общий язык.
Сол всегда готов открыть своему лучшему другу портал. Хотя, гра
Калверта не было в империи почти год. Потом он провел пару месяцев
дома, с женой. И снова исчез. Генрих невольно вздохнул. На Соларде
теперь вся внешняя политика, его просто рвут на части.
— О чем задумался? — рука Лиззи нежно легла графу на плечо.
Она стояла за спинкой кресла, в котором развалился Генрих. Он
отдыхал. День выдался трудный.
Здесь, в гостиной у Лиззи знали все его привычки. Никто не
занимал любимое кресло графа. К его приходу всегда готов был
вкусный ужин, блюда, которые он особенно любил. Виски был заботливо
налит в графин, стоящий на видном месте. Дети вежливо здоровались и
уходили спать, если время было позднее. Оставляли их наедине.
Генрих ничего не подозревал. Об инструкциях, которые давала им
мать.
Хотя Генрих любил детей и с особым удовольствием брал на колени
девочку. Последний ребенок лорда Эвандера, совсем еще кроха. Вряд
ли станет хотя бы целительницей. Будущая бытовая магичка. Но до
чего мила! На мать похожа.
Вот влюбится в такую Рон, как и его отец… Граф поспешно отогнал
эти мысли.
— Я думаю о наших детях, Лиззи, — честно ответил он.
— О наших? Ты сказал о наших, Генрих!
— О Боги! Ты меня не так поняла! Я хотел сказать, что думал о
Роне и… Лиззи, ты что, обиделась?!
Она поспешно отошла к столу, где стоял графин, отливающий
янтарем.
— Как я могу обижаться? — раздался глухой голос леди Эвандер. —
Я прекрасно понимаю, что уже не молода. От былой красоты ничего не
осталось. А ты лорд-командующий. Граф! Мы не ровня. И раньше-то не
были. А сейчас и вовсе.
— Перестань! — он встал.
Подошел к Лиззи, которая протянула ему бокал:
— Твой виски.
— Потом, — он взял бокал из ее дрожащей руки и поставил на
место. Привлек Лиззи к себе и уткнулся носом в ее волосы, аромат
которых помнил до сих пор. — Я люблю тебя, — просто сказал Генрих.
— Той, светлой юношеской любовью, которая заставила меня свернуть
горы. Правда, без всякой пользы, я имею в виду горы Арвалона,
которые дрожали от ударов моей магии. А сыплющиеся с них каменные
глыбы засып