Так круг сузился до Ворчуна, Мочуна и Круглопопика. Да, если
первого я так назвала понятно почему, то второй отличался
прекрасной привычкой пускать фонтан, как только его распеленают.
Круглопопик же имел внушительную пятую точку.
Если представить, что мой сын пошел в свекровь, то Круглопопик
прекрасно подходил на эту роль. Мочун был рыжеват, но я не могла
точно заявить, что мой муж был рыжим. Меня устраивал любой из них.
Главное: знать точно. Но больше у нас не было никаких критериев для
отбора.
Дни шли по расписанию, как один, и я уже начала думать, что
украсть надо четверых. Троих, потому что кто-то из них точно мой
сынок, а принца — потому что я прикипела к нему. Оставаясь с одним
ребенком, ты, оказывается, становишься некой оболочкой вокруг ядра.
Ты окутываешь его своим теплом и заботой, отдавая не только молоко,
но и часть своей энергии. Она, наверное, остается в малыше. И ты
потом тянешься к ней, не чтобы забрать, а чтобы сгенерировать еще.
Так приемные родители начинают любить чужого малыша.
Когда я только приехала сюда, мне казалось, что люблю каждого.
Но жизнь подкинула мне ранжир, в результате в мой топ вошли эти
четверо. Случай с принцем я называла «привыкла».
В день, когда Севия объявила о прогулке, я уже готова была лезть
на стену. Напялив выданный плащ, ношеные уже кем-то, но еще крепкие
сапоги, взяла «своих» четверых и потопала за нашей командиршей.
Пока принесем остальных, они побольше побудут на солнышке.
Слякоть под ногами совсем меня не волновала. Было так тепло, что
хотелось бежать по этой сырой поляне вприпрыжку. Привели нас и
правда к трем каменным конюшням. Так их назвала Севия. Корзины
ставили на широкие лавки, словно специально стоящие здесь возле
стен. Укутанные с головой младенцы походили на разношерстные кочаны
капусты в корзинах. Я сходила за корзинами еще три раза и, наконец,
уселась на лавочку, подставив лицо солнцу.
Здесь, возле этих самых конюшен, я впервые и увидела
взрослых детей. Мальчишки примерно лет с семи и до взрослого
возраста, который сложно было определить, занимались с мужчинами. В
руках каждого был меч.
Да, знаток оружия, а тем более средневекового, я
никакой, но меч от сабли или рапиры отличу точно. Это тяжеленная
штуковина с необъятной рукоятью, длиной была не меньше двух третей
роста каждого паренька.