— Тут теплее, да. Но там хоть замок поменьше был, и мы почти
везде могли ходить. А здесь как в тюрьме. Только в крыле с детьми и
вот тут, - недовольная, но не злая Луиза мотнула головой на поляну.
- Нас даже в лес не пускают… да что там лес… из комнаты не выйдешь.
Одно слово – тюрь-ма, - она произнесла последнее слово по слогам, и
на лице ее отразились все чувства. Я еще раз утвердилась в мысли,
что из нее вышла бы отличная актриса. Было в ней больше и жизни, и
духа. Но не детскости, не юной милоты. Она твердо знала: чего
хочет, как лучше и что делать. Я поняла, что дружить «против
врагов» стоит именно с ней,несмотря на ее возраст.
— Хорошо здесь. А когда лорд нас замуж отдаст, то и вовсе
красота, - перебила мысли подруги Торри.
— А чего это он вас сам отдавать будет? – переспросила я.
— Так мы же тоже вот эти, - Луиза мотнула головой на детей,
нашедших в этот момент червя и старательно изучающих его длину на
растяжение, отчего в околотке было достаточно тихо.
Еще две девушки, чуть постарше этих, дремали в тени. Я поняла,
что «дедовщина» тут присутствует, но сразу выводы делать не
стала.
— Значит, девочек замуж, мальчиков на войну? – я чувствовала,
что хожу по грани, но любопытство брало свое.
— Да кто его знает… кто-то идет, кто-то в замке остается
служить. Вот с ними возиться тоже надо. Они же долго растут. А
кого-то отдают замуж. Но если не хочешь, то принуждать никто не
станет, - ответила Торри.
— А парни? – я мотнула головой на команду, кувыркающуюся на
поляне. - За них тоже выдают?
— Нет, - грустно ответила Торри, и я поняла, что сердечные дела
тут тоже проявляются во всей красе. И часто не в пользу
влюбленных.
— Так, а они что, все в замке потом остаются? – мне нужен был
более конкретный ответ.
— Лорд отдает их королю. Они охраняют рубежи королевства. Вот
где настоящая жизнь, - тихо сказала Луиза и прикусила губу.
— Тише, они могут и не спать, - шикнула на подругу Торри,
указывая на развалившихся у стены старших нянек.
— Ну да, - Луиза рассмеялась, - когда это они не спали после
обеда? – девушка сорвала травинку и зажала между зубами. На нее
можно было смотреть безотрывно. И дело было далеко не в красоте.
Этот ее внутренний стержень словно светился каким-то волшебным
светом, отчего вся ее мимика казалась царственной, что ли.