Украсивший персидские пенаты,
Вкопали с торжеством в пустыне азиаты.
Те же заветы кратко изложил в стиле мандата
На двух скрижалях из граната,
Вручил Моше-пророку: «Да будет так!»
При Мне Моше скрижали двухпудовые,
Как драгоценный капитал,
С горы Синайской кантовал.
Подобные уставы,
Оформив на 12-и таблицах деревянных,
Выставил в Риме на Форуме,
Чтобы народные трибуны руководились ими хором.
А сколько в поздние эпохи
Было придумано Разумными аналогов-законов
И сколько сказано на этот счёт резонов!
Казалось бы, на веки вечные проложена стезя,
И, на неё не оглянувшись, Разумному прожить нельзя.
И вот нашёлся персонаж злодейский,
(Боди-Бог смотрит на Иакова.),
Лишённый страха иудейска,
Который догмы веры и догматы права
Как нет ничто рушает
И заповедь свою провозглашает:
«Всё в мире Якова!
Всё! Рано или поздно!
И если вещь каким-то чудом не моя –
Res nullius! – стало быть, бесхозна!
(Люцифер радостно рукоплещет, Исида закрывает лицо шарфом.
Иаков стоит, молитвенно протянув руки к Судье.)
БОДИ-БОГ.
Вопрос Суду на заключение:
В чем выразилось Якова участье
В ужасном преступлении –
Отца и сына славных оскоплении?
В том, что, присутствуя при сговоре
Партийной сволочи поддатой,
Он не остался соглядатаем.
Суд констатирует с прискорбием:
Когда от власти отстраняли пустомелю Горби
И банда подлая Совок делила,
Сошелся накоротке обвиняемый
С преступным обществом
Под гнусным ярлыком "Далила".
Иаков подстрекнул преступную орду
И чёрную предательства печать
Оттиснул на библейском лбу…
ИАКОВ (рыдая).
Отец, ведь я же объяснил Суду!..
ЛЮЦИФЕР(радостно).
Он блудно в мире жил!
И честно окочурится в аду!
БОДИ-БОГ(рычит, от чего участники Суда приседают).
Нишкните, беззакония адепты!
Я покажу вам длань простёртую и мышцу крепкую!
Оставьте при себе сомнения и чаянья,
Во рты вложите удила молчанья!
(Все в страхе опускают головы.)
БОДИ-БОГ.
Я плачу по земле Московской
Сегодня горькими слезами:
Она не засевается весной,
Не радует оратая плодами.
Зря упирается оратай –
Терние глушит добрые ростки,
Зла колосится урожай богатый.
Покрыты души солью разложения
И серой горя терпкой.
Главу склоня, московский люд
Дрова сечет и воду черпает.
Но жажды не унять и не нагреть им очагов,
Сокрушены столбы их домов,
В обломках жертвенники, алтари в обломках…
(Боди-Бог горестно качает головой.)
За хохмы таковые положено на зону, на пермский север,