— ?*%;%;%%*)(*? — рявкнул на меня один из них. Во всяком случае,
на мой слух это звучало как-то так, записать кириллицей услышанное
я бы не взялся.
— Руссо туристо, — на всякий случай отозвался я. Ну а вдруг всё
это какая-нибудь ролёвка, или типа того? Поведу себя неправильно,
меня и выкинут. Выкинутым мне как-то проще, привычнее. Со стороны
легче разобраться в ситуации.
Воодушевленный этой идеей, я добавил:
— Watashi wakaranai.
Задумка частично сработала: мужики озадачились и переглянулись.
Я улучил момент их разглядеть. Мужики как мужики, лет по сорок,
серьезные. Вряд ли, конечно, они тут в ролёвку играют.
— !№;%№”;%! — решил один, у которого ряса была чисто черного
цвета, в отличие от остальных, облаченных в разные оттенки
серого.
И тут перед глазами опять загорелись буквы:
Приготовиться: производится перезапись лингвистической
базы.
Я заорал. Подозреваю, я визжал, как девчонка, от немыслимой
боли. Казалось, будто в голову напихали не меньше дюжины
кипятильников и столько же паяльников, а потом плеснули кислотой.
Что-то стиралось, сгорало в мозгу, и нейроны заходились в
истерике.
Но это еще были цветочки. Когда всё было стёрто, и я обнаружил
себя на полу в позе эмбриона, скулящим и дрожащим, надо мной
склонились обеспокоенные лица «монахов».
— (*(%;№? — спросил один.
И этого мне хватило, чтобы понять: со мной ещё не закончили.
Следующая вспышка боли была еще изощреннее. Казалось, будто в
голове что-то выцарапывают ржавым циркулем. Тщательно, скрупулезно,
с методичностью маньяка-убийцы, расчленяющего очередную жертву.
Меня вырвало. Я плакал, я задыхался и думал: если и сейчас не
смерть, то даже не знаю.
Но это была не смерть. Всё закончилось так же внезапно, как
началось, и огненные буквы известили:
Перезапись лингвистической базы завершена. Структурное
соответствие — 87%. Общее наречие. Диалект — Сезан.
Я прочитал эту лабуду, но как — сам не понял, потому что вместо
привычных букв видел невообразимые иероглифы, нисколько не
напоминающие ни кандзи, ни даже древнеегипетские письмена.
Буквы исчезли, и я перевел дух.
— Братья, я все-таки склонен считать, что молодой человек пьян,
либо одурманен, — услышал я.
— Да хоть бы и то и другое, — отозвался другой голос. — Он
пробрался в святилище, он осквернил его.
Меня нежно попинали носком сапога. Я поднял слезящиеся глаза и
увидел хмурое усатое лицо.