Жека стоял ближе всех к двери и пошёл в сортир одним из первых.
Туалет в клоповнике был запущен и убог — походу, ремонта не видел
со времён Брежнева. Стены, крашенные унылой серой краской, уже
облупившейся, тут и там зияли дырами осыпавшейся штукатуркой, с
обвалившегося потолка свисала штукатурка. Плитка на полу наполовину
отвалилась и была сложена в углу. В большой чаше, заляпанной говном
и газетными обрывками, постоянно журчала вода из сломанного
унитаза.
Жека поссал, помыл руки холодной водой и напился из крана,
сложив ладони лодочкой. Сейчас почувствовал себя значительно лучше.
Мог бы конечно, вырваться отсюда, перемолотив мусоров, но решил
пока не торопиться и не пороть горячку.
— Я тут двое суток уже, — пожаловался мужик затрапезного вида,
которого отпустили с туалет с Жекой на пару. — И в суд не везут, и
здесь просто так держат.
— А жрать дают? Голодом что-ли? — удивился Жека. — Это ты чё,
двое суток не жрамши что-ли?
— Жрать привозят из КПЗ раз в день, — заявил мужик. — Две булки
хлеба на камеру. С такой жратвы тут ноги протянешь.
Примерно за час всех, кто хотел ссать и пить, сводили в сортир
из всех камер. Потом опять всех заперли. Жека стоял всё так же, у
самого входа, держась рукой за решётку. В камере были лавки вдоль
стен, на них по очереди садились те, кому уже совсем невмоготу было
стоять. Если хочешь полежать, выход был только один — лезь под
лавку, под шконарь, и спи там, под ногами.
Опять потянулось время, казавшееся здесь бесконечным. Примерно
через час начали шуметь задержанные в соседней камере:
— Начальник! Тут мужику плохо! Глаза закатил и язык вывалил!
Скорую надо!
— Какую ещё скорую? — недовольно спросил краснорожий Егоров,
прошёл к камере и отворил её. — Выносите его сюда. Кладите на
пол.
Тут уже подошёл усатый Петрович. Был он в расстёгнутом кителе и
сдвинутой на ухо фуражке. Нагнулся, похлопал дубинкой по щеке
лежащего, потом повернулся к краснорожему: — Кажись, откинулся.
Надо скорую звать.
И в это время откуда-то с другой стороны послышались шаги как
минимум, двоих человек.
Петрович и краснорожий изменились в лице, увидев вошедших. Даже
как будто съёжились, уменьшившись в объёме и чуть отступили
назад.
— Вы зачем, ребята? Дела какие-то? — елейным голоском спросил
краснорожий. В голосе его и виде сквозил страх.