- Что там? - спросила Шэдоухарт полушепотом, избегая, однако,
подходить ближе.
Гейл, погруженный в чтение, ответил не сразу.
- Имена богов. Мертвых богов. Я не могу прочитать три последних,
но... - Гейл захлопнул книгу и вернул ее на место. - Может оно и к
лучшему.
- Старая книга и пара салями! - пожаловался Астарион. - Так себе
улов.
- Мы еще не все осмотрели, - заметила Кинн, в глубине души с ним
согласная. А впрочем, на что она надеялась? Но божественное
откровение? На магическое оружие? На доброго волшебника, способного
исцелить их от иллитидских паразитов?
Если это и в самом деле святилище Джергала, то что тут можно
найти кроме пыли и памяти?
Они продолжили осмотр, заглядывая в пустые пыльные саркофаги и
старые полуразбитые вазы, пока не добрались до статуи божества,
безразлично взирающей на них из-под капюшона. За его спиной явно
было еще одно помещение, но дверь отыскать никак не получалось. Она
то ли полностью сливалась со стеной, то ли и вовсе находилась в
совсем другом месте. Пришлось буквально обшарить все вокруг, теряя
уже всякий интерес к этому древнему сонному склепу, прежде чем
Шэдоухарт наткнулась на небольшую медную кнопку. Поддалась она не
сразу, пришлось сначала несколько раз надавать, затем ударить по
ней несильно булавой, и наконец механизм сработал. Дверь отъехала в
сторону, открыв совсем крошечное помещение с единственным
саркофагом.
Столько усилий, чтобы его сохранить...
Кинн склонилась ниже, пытаясь прочитать надпись на табличке.
«Здесь лежит хранитель могил. Знание несет искупление».
Утешительно, нечего сказать. Выпрямившись, она посмотрела на своих
спутников и, дождавшись от них кивка, осторожно сдвинула крышку,
которая вопреки ее ожиданиям поддалась с удивительной
легкостью.
Свечи, до той поры незаметные в темноте, прогоревшие, казалось,
до основания, вспыхнули зеленым. Кинн отшатнулась. Крышка саркофага
уже без чьей либо помощи соскользнула назад, и сперва из могилы
показались иссохшие пальцы, а затем и вся фигура, несомненно
мертвая, жуткая и величественная. Такая, что при взгляде на нее
ноги подгибались сами собой. Умертвие взмыло над своей могилой и с
грацией, которую сложно было ожидать от иссохшего тела, опустилось
на пол. Его глаза, пугающе живые и внимательные, осмотрели тех, кто
потревожил его покой, и остановились на лице Кинн.