Верю.
Охотно верю.
На кончиках пальцев появляется свет, и тень, выгибая спину,
фырчит и ухает, а потом всё же пытается ухватить эту каплю света
клювом. Но обжигается и, тряся головою, отступает.
- Есть и такие, в которых исследования проводят, - спокойным
тоном продолжает рассказывать Михаил Иванович. А он себе верен.
Вон, продолжает играть в откровенность с доверительностью. – В
Синоде давно уже поняли, что прогресс не остановить…
- И надо возглавить.
- Хорошая мысль, - соглашается Михаил Иванович. – Но пока, к
сожалению, до неё не дошли. Да и не всё-то интересует.
Электричество там, магнетизм и прочие штуки – это всё мирское.
Синоду интересны исследования касаются сути миров, прорывов… или
воздействия сил иных на природу, зверей.
- Человека.
- Именно.
- И… как?
- Не так страшно, как ты себе нарисовал, мальчик. Мы скупаем
изменённых животных или растения. А что до людей, то иные силы
вызывают многие болезни. Наши целители пытаются отыскать способ
спасти. Та же гнилая горячка, вспышки которой происходят то тут, то
там. Чёрный мор. Красная язва… привычные болезни под влиянием иных
сил меняются, становясь куда более заразными и смертельными. Мы же
пытаемся отыскать способы сдержать их. И да, в закрытых
лабораториях Синода мечтают поработать многие ученые, поверь… Эти
монастыри, если так-то, заперты скорее для безопасности, нежели из
желания сохранить какую-то тайную тайну.
Мы с Еремеем делаем вид, что верим.
А Михаил Иванович кивает, принимая правила игры.
- Но если физические изменения, телесные, заметны глазу, то с
душой сложнее… тени и на души влияют.
Как та девушка, которая убила себя?
Или вот Зорька…
- Зорька?
- Сумеречники – это крайность. Они довольно редки, поскольку
люди всё же в большинстве своём опасаются теней и знают, сколь те
опасны. Но да… куда чаще люди просто меняются. Становятся злее.
Раздражительней. В душах пробуждаются гнев ли, ярость, тоска…
Уж не та ли, которой мается Савка. И теперь вот я чувствую его
присутствие, таким слабым-слабым эхом, будто даже не человек он, а
отражение его в старом тёмном зеркале.
И слова сестрицы всплывают в голове.
Савка – очередной… козлёнок, как она выразилась? Которого я
вроде как взял под опеку, но меж тем с радостью вытеснил, занял и
его тело, и его жизнь, говоря себе, что без меня он не
справится.