Но он и вправду не справится.
- Есть ещё обители для отроков. Сирот, оставленных монастырю…
или иных. Одна из моих задач – путешествуя, приглядываться к тем,
кто юн и благостен, - Михаил Иванович почему-то отвернулся и мне
почудилось, что в словах его скользнуло такое вот… словно
издёвка?
Насмешка?
- Одарён? – уточняю я.
А что, собрать под рукой дарников и воспитать их в нужном
ключе…
- Скорее способен принять наш дар, - он ответил, пусть и не
сразу, и вновь потянулся к тени. – Но это… иное. Это тебе не
грозит.
Тень попятилась.
Однако и она любопытна. А капля света на пальцах манила,
дразнила, и тень, решившись, подскочила, расправив куцые ошмётки
крыльев, и каплю цапнула.
И проглотила.
Чтоб вас…
Это… это как перца сожрать. Того самого, острого… реально
острого. Аж меня пробрало, а у неё все перья дыбом встали, а из
глотки вырвался тоненький писк.
- Эй, не мучайте животинку! – возмутился я.
- Не переживай, ничего-то с ней не будет. Там истинной силы –
капля, а польза… про прививки слышал?
- Слышал.
- Вот, считай, её и сделали. Не все дознаватели столь же… широко
мыслят, - теперь Михаил Иванович тщательно подбирал каждое слово. –
Иные, увидев тень, попытаются изгнать её. Да и… свет не только в
людях. А мало ли, с чем вам придётся столкнуться.
Какая интересная у нас беседа пошла.
Тень трясла головой, но развеиваться не собиралась.
- Чего нам ждать? – спрашиваю, потому как заряд перца бодрит
донельзя. И в целом, кажется, восстанавливаюсь.
Я.
А Савка?
Савка молчит. Нет, он есть, все ещё есть и надо бы его как-то
вытянуть вот. Но как?
- И что вообще… произошло? Происходит? Будет?
- Много вопросов, а времени – не так, чтобы… Еремей, ты что-то
успел рассказать?
- Да не особо. Ко всему, сам знаешь, на мне клятв, что блох на
собаке… - он и шеей дёрнул. – Особо не поболтаешь… так что сам. И
лучше, Мишаня, не финти.
- Кто ж…
А ведь знакомы они давно и хорошо, и отнюдь, полагаю, не через
Евдокию Путятичну. Скорее уж поверю, что сам Еремей за княгиню
слово молвил или как там? Мишаня… и ведь нет в голос
снисходительности, которая была бы, если б Еремей полагал
дознавателя младшим.
Или более слабым.
Отнюдь. Скорее уж есть та простота, которая входит в привычку,
когда обращаешься со своими… друзьями? Приятелями? Знакомыми
хорошими? Нет, скорее уж приятели… друзья? Те, с кем жизнь сводила
раз за разом. И отношения у них непростые явно.