«Алексашка
Меншиков, - тут же всплыло в моей памяти».
«Вот ты какой,
полудержавный властелин, как сказал Александр Сергеевич. Пожалуй, в
нем действительно что-то есть, - внимательно приглядевшись к гостю,
подумал я, убирая на край стола перо с чернилами».
- Добрый день,
Ваше Высочество, - слегка кивнул он головой, словно сделав мне
одолжение. - Я тут проездом в Москве, решил вот своего воспитанника
проведать, разузнать, что да как… может, помощь, какая тебе
нужна?
Светлейший князь
даже не пытался скрыть своего отношения ко мне, как к давно
списанной шахматной фигуре, в руках которой нет ни силы, ни власти.
А если знать о его близости к Петру и пронырливости - его
уверенность могла быть вполне обоснованной.
-Наш
государь-батюшка изволит тебе проверку знаний устроить… через пару
месяцев. Смотри, если все также будешь с монахами болтать, да девок
дворовых мять, вломит он тебе, как в прошлый раз, опять неделю
сидеть не сможешь.
Сказал и
ухмыльнулся, внимательно смотря мне в глаза, ожидая там что-то
увидеть, однако через несколько секунд игра в гляделки
прекратилась, Меншиков отвел глаза в сторону, подойдя к открытому
настежь окну с видом на площадь.
«Вот урод!-
удивился я, глядя на него.- Давненько так со мной не
разговаривали, очень давно, еще со школьной парты, правда тогда у
того был разбит нос, и не хватало пары зубов, после разъяснительной
работы.- Что ж, коли так, он хочет сам…»
- И что из
этого? - спросил я его, не отойдя от его хамского поведения в
полной мере.
- Да то, что
опять неудовольствие от царя получишь, тогда поймешь что да
как…
- А тебе-то
какое дело, булочник? - как можно дружелюбней улыбнулся я ему,
глядя в краснеющую от моих слов физиономию. - Помочь мне чем-нибудь
желаешь?
Быть может, мне
не стоило этого говорить, но в тот момент я буквально наслаждался
видом краснеющего лица будущего генералиссимуса. Хотя услышать мои
слова никто не мог, да и желающих совершить данное действо, при
обнаружении конечно, по головке не погладят, скорее приласкают,
батогами к примеру. Но все-таки светлейший князь Ижорский был явно
недоволен моими словами, будто до того как я реквизировал тело
прошлого Алексея, цесаревич не отличался непокорностью и исправно
терпел унижения.