Тамош
покинул наш дом в гневе. Я же всячески ломал голову, не понимая,
как дочь согласилась выйти замуж за вампира по собственной воле.
Она знала, кто он и чем питается, знала, что он несет кровавую
смерть и такой же монстр, как его мать. Но Аранка ничего слушать не
желала, тогда впервые она повысила на меня голос.
— Не
смейте так говорить о моем муже и будущем отце детей — ваших
внуков! Вы полны предубеждений. Людская молва одурманила ваш разум,
отец! Я поражена, как здравомыслящий маг может опираться на людские
слухи, одна половина которых выдумка, а вторая – зависть. Никто не
знает Эржбета так хорошо, как я. А посему считаю дальнейший
разговор неуместным, — она как раз закончила сборы вещей и
облачилась в новый плащ из черного бархата с богатой золотой
вышивкой — очередной подарок от кровопийцы.
Мое горло
сковал неприятный ком горечи. Я хотел уберечь дочь от верной
гибели, а получилось ровно наоборот. Остановившись в дверях, Аранка
повернулась ко мне, и я увидел ее прежний добрый, но полный тоски
взгляд. Ее пухлые розовые губы кривились. Она сдерживалась, чтобы
не заплакать. Я знал это выражение лица.
— Я
люблю и уважаю вас, отец, всегда была на вашей стороне и
поддерживала, но неужели мое счастье для вас ничего не значит, если
вы были готовы… продать меня этому Тамошу? В моей истории он —
единственное чудовище. Пока вы не примите мой выбор, нам не о чем
говорить, и мне больно с вами прощаться. Но раз другого способа
нет, то я смирюсь, — она гордо вздернула подбородок и, закрыв
золотые волосы капюшоном, ушла.
Две недели
— ровно столько я продержался, снедаемый сомнениями. Был ли я прав
или нет, противясь этому браку? Итогом стало то, что я сам приехал
в одинокий, стоящий на скале замок вампира. Угольный, словно
необработанный агат, с острыми пиками высоких башен, он был окружен
дымкой тумана.
Владения
Батори были издавна известны густыми хвойными лесами, в которых
обитала отличная дичь, плодородными землями, кристально чистыми
озерами, где водилась лучшая рыба. Несмотря на дурную славу, даже
во времена Кровавой графини крестьяне здесь жили в достатке, а
арендаторам грех было жаловаться.
Дочь
встретила меня с распростертыми объятиями и сияла краше прежнего:
румяная, улыбчивая и… по-прежнему человек.
Тогда-то я
и призадумался о том, каков мой зять на самом деле.