Так я обзавелась первой подругой и
соратницей. Чего только мы за эти годы не пережили: кризис,
варварские налеты, после которых приходилось менять стеклянную
витрину, инспекторов всех видов безопасности и их бесконечные
проверки. Радовало, что на окнах стояли сделанные по спец заказу
железные решетки, которые не каждая циркулярная пила распилит.
Недоброжелателей у нашей лавки и галереи было много. Поэтому я и
обратилась в агентство. И теперь нас оберегали верные амбалы Лелик
и Шурик – здоровенные детины, на которых мы смотрели, как на
дубовые шкафы. Главное, они были умными и разбирающимися в
тонкостях криминалистики.
Поэтому за свой бизнес я могла не
переживать. Единственное, что меня волновало: если бы кто-то
когда-нибудь сказал, что я буду жить с вампиром и его напарником
ангелом — я бы не поверила, а то и вовсе рассмеялась в лицо такому
фантазеру. Но действительность была такова, что я каждый день
видела постную рожу кровопийцы и до приторности позитивную рожу
Руслана.
Парень просил, чтобы мы с Матвеем
называли его Русик и никак иначе. Ну просто вылитая пироженка,
которой хочется обрушить на голову помойное ведро.
Все познавалось в сравнении. Эти двое
кардинально отличались друг от друга, но при этом умудрялись
работать сообща. Стоит одному начать действовать, как второй уже
завершает. Стоит одному поставить чайник с чаем, как второй
подкладывает напарнику любимое печенье. При этом вампир отличался
молчаливостью, а ангел болтал без умолку.
Мне пришлось рассказать им часть
своей подлинной биографии, начиная со знакомства с Кристианом
Ракоцким и заканчивая тем, что я усыновила его внука Матвея.
Никаких других имен я не упоминала и молилась, чтобы вампир не
обладал даром чтения мыслей.
К счастью, он был не настолько
всесилен, разве что всегда чувствовал мои эмоции и от того
веселился. Ему, похоже, нравилось доводить меня до белого
каления.
И на все мои недовольства он отвечал
только одно:
— Либо так, либо я забираю Матвея — и
живите, как жили. Юному вампиру не место рядом с человеком. Он
ничему не научится, и вы ничего не сможете ему дать.
Возразить было нечего. Что я могу
дать Матвею? Свою материнскую любовь? И как она научит его в
будущем выживать? А если он столкнется с такими, как Эржбет, и те
заинтересуются необычной биографией мальчика? У меня опускались
руки и, стискивая зубы, я замолкала, наблюдая, каким довольным
становится лицо Эржбета. Он знал мое уязвимое место и всячески
пользовался этим.