Это породило страхи, доселе Гарри незнакомые. Раньше ему особо
нечего было прятать — не было в его распоряжении ничего настолько
ценного и важного; но теперь отсутствие надёжного тайника мучило и
терзало его ежечасно. Не могло идти и речи о том, чтобы просто
оставить Тома в чулане — кто угодно мог заглянуть туда в любое
время и сотворить с вещами Гарри что-нибудь ужасное. В книгах герои
чаще всего устраивали тайники под половицей или где-нибудь в стене
— но в проклятом шкафу стенки были от силы в дюйм толщиной, считая
слой штукатурки, а на полу лежал лишь тонкий пласт линолеума.
Дверь, стены, пол, потолок — каждую ночь Гарри изучал их заново, в
надежде на озарение, но оно всё не приходило. Спрятать же дневник
где-то за пределами чулана казалось и вовсе невозможным, немыслимым
— он бы весь извёлся от беспокойства, не смог бы высидеть в школе
не то что половины дня, но даже и получаса, не сумел бы заснуть
ночью, удалившись хотя бы на два фута[10] от своего сокровища.
Итогом тяжких и бесплодных раздумий стало то, что дневник отныне
везде перемещался вместе с Гарри. Вначале он клал его в рюкзак —
Джейн, хоть она того и не заслуживала, была оказана величайшая в её
жалкой жизни честь — но затем и рюкзак перестал казаться надёжным
вместилищем. Гордон, Мальком, Деннис и прочие записные остроумцы
могли запросто вывернуть Джейн наизнанку просто потехи ради, что
они уже и проделывали в прошлом — и по ходу этой гнусной комедии
Том мог пострадать. Гарри была отвратительна сама мысль о подобном
надругательстве. Теперь он таскал дневник непосредственно на своём
теле, примотав эластичным бинтом между нательной майкой и рубашкой.
Верхние слои одежды — пиджак или джемпер, или оба вместе — надёжно
скрывали любые подозрительные очертания[11]. Только это решение,
пусть временное и несовершенное, немного успокоило Гарри.
Кроме Секрета и Друга, ну, или секретного друга, Гарри обзавёлся
ещё и загадкой, иначе известной как Тайна Происхождения.
Сколько он себя помнил, Гарри ненавидел своих родителей. Начать
с того, что они были мертвы — умудрились угробить себя в
автомобильной аварии, а Гарри оставить на память об этом шрам, да
не где-нибудь, а на лице, где он был как нельзя более заметен.
Гарри не питал особых иллюзий — кличка «урод», намертво
прилепившаяся к нему стараниями идиота-кузена, не была связана