Неужели в рядах повстанцев совсем не нашлось никого без
грудных детей? Неужели победа сопротивления оказалась важнее, чем
благополучие собственного ребёнка, которому, вообще-то, требуется
хотьодин живой родитель? Почему они не ушли в
глубокое подполье? Почему не сбежали в другую страну? Каким
странным, альтернативным мышлением надо обладать, чтобы знать, что
тебе и всей твоей семье угрожает быть убитыми — и сидеть на месте
ровно?
«Всегда следует рассматривать более одного мнения, —
рационально заметил Том. — Держу пари, если эти события
действительно настолько общеизвестны, то хотя бы кое-что о них
будет содержаться либо в книгах по новейшей истории, либо в текстах
старых газетных статей. Скажи-ка, офис «Ежедневного Пророка» ведь
не переехал?»
Гарри хлопнул себя по лбу, и горячо с ним согласился. И как он
сам об этом не подумал — чем собирать досужие сплетни, стоило лучше
обратиться к письменным источникам.
«Слухи всё-таки важны. Они предоставляют неофициальную, если
угодно — мифологизированную, версию событий, прошедшую обработку
мельницами человеческого подсознания. Результаты, конечно, порой
бывают удивительными — но слухам верят больше, чем газетам. Ты в
целом правильно с них начал — только останавливаться теперь нельзя,
нужно изучать вопрос и дальше, и лишь затем составить своё
собственное мнение»
Гарри подпер голову рукой. Глаза слипались. На столе мигала
одинокая свеча, подчёркивая старомодность обстановки. Очки давили
на нос будто две бетонные плиты, пальцы устали от пера — даже
усовершенствованное, оно было адски непривычным. Давно пора было
ложиться спать, но Гарри не хватало воли прекратить их разговор. И
было кое-что ещё, о чём ему хотелось обязательно поведать Тому.
«…Волдеморт!
Ей-Мерлин, я не вру!
Можешь ты себе представить?
Я думал, что всерьёз помру от смеха.
Как думаешь, ведь это псевдоним? Но почему же он такой
УЖАСНЫЙ, ведь можно было бы придумать что-нибудь получше —
вообще-то, кажется, трудно НЕ придумать чего-нибудь НАМНОГО лучше,
даже если не стараться»
Ответ Тома поразил его.
«А я бы, — написал Том, — поступил бы в точности
так же. Посмотри: тебя смешит «лорд Волдеморт», поскольку кажется,
что этот nom de plume[39] или чрезмерно пафосен, или
весьма нелеп, а может быть — то и другое сразу, верно? Отлично, и
тем лучше, чем напыщеннее и глупей. Когда люди перестанут
потешаться и начнут бояться, когда у них язык отнимется от ужаса,
лишая способности вслух произнести то имя, что казалось им смешным
— тогда успех можно будет считать вполне достигнутым. Вспомни, твой
Розье — он десять лет спустя всё ещё не в состоянии сопротивляться
страху, который ему внушает прозвище «лорд Волдеморт». Да, глупое,
не спорю; но ведь в том и соль»