Гарри… действительно взглянул на «лорда Волдеморта» новыми
глазами.
«Об этом я и не подумал, даже близко, — вывел он. —
Звучит чертовски извращённо и умно. А ты бы какой себе тогда
выбрал псевдоним?»
«Наверное, какую-нибудь анаграмму, — ответил Том после
краткого раздумья. — Мне они всегда казались глупыми донельзя.
А ты? Придётся постараться, чтобы превзойти подобное. Ну же, удиви
меня»
Гарри потёр лицо. Глаза болели, шрам чесался, голову будто
набили ватой. «Ещё немного, — неубедительно солгал он самому себе,
— буквально пять минут, и лягу спать».
«ВЫЗОВ ПРИНЯТ! — сообщил он, и наморщил лоб. — Дай
мне секунду… так, сейчас…»
Значит, анаграммы… Хм. А неплохой вариант.
«Ррор Гепатит». Нет, ерунда. «Тигр Реапорт». Ещё хуже.
«Ретро-Тапир». Непонятно только, куда «г» девать. Для анаграмм он,
кажется, чересчур устал. Мозг отказывался работать.
«Герр Тиоптар [40] . Ну, или герр Таротип [41]
. Извини, для «лорда» у меня нужных букв нет. Но если люди
станут бояться ТАКОГО — значит я просто боженька в их
глазах»
«Соревнование ты явно не выиграл, — отозвался Том;
Гарри практически мог слышать, как он посмеивается, — но
принцип уловил, хвалю. Не пора тебе в постель, дитя? Был долгий
день»
Ещё как пора-то. Гарри душераздирающе зевнул и всё-таки закрыл
тетрадь. Однако стоило ему очутиться в кровати, как он понял, что
не в состоянии заснуть.
Всё отличалось.
Комната была слишком большой, с огромным количеством пустого
пространства внутри, с неуютно далёкими стенами и чрезмерно высоким
потолком. Было непривычно светло: свет попадал с улицы через окно —
слабый, но он просто был, тогда как обычно его не было,
как и самого окна. Камыш на полу еле слышно шуршал, и Гарри гадал,
не ползает ли кто-нибудь в его толще. Стены тихо-тихо поскрипывали
— был ли это ветер, магия, или просто старость, которая расшатывала
здание, как зуб в десне, мечтая однажды полностью его разрушить? В
трубе нетопленого камина посвистывал ветер. Пахло воском от
погасшей свечи, скошенной травой, мышами, пижмой и остатками ужина.
Матрас был упругим и вдобавок без комков, подушка — высокой и
чересчур мягкой, одеяло — неправильной толщины и веса.
Всё вокруг было не так, как Гарри привык, абсолютно всё.
Он обнаружил, что, хотя так было лучше — объективно лучше, и
намного, — он в каком-то роде скучает по своему шкафу. Гарри вырос
в этом шкафу, принял его форму, словно тыква, зреющая внутри
бутылки, — не в одном смысле, а во многих — и вот теперь внезапно
шкаф исчез. Он чувствовал себя улиткой, с которой содрали панцирь.
Гусеницей, которую вытащили на свет в процессе окукливания.
Моллюском без раковины. Перелинявшей змеёй. Требовалось время,
чтобы найти новые точки опоры в изменившемся, расширившемся
мире.