Сперва у Стинна не было сил не то, чтобы пошевелиться, но даже
открыть глаза. Но у любого мага дух сильнее плоти. Шаг за шагом,
контролируя каждый мускул, эль-кадари заставил себя подняться.
Легче, наверное, было бы подчинить мертвеца, чем собственное
тело.
Никогда прежде, даже среди глубокой ночи, он не слышал такой
тишины в лагере. Ни единого голоса, ни звука. И… да, верно — лес
вокруг них тоже молчал, что не объяснялось уже никак. Не бывает
летней ночи без рева хищников, писка перепуганной мелюзги, криков
ночных птиц, стрекотания сверчков.
На подгибающихся ногах эль-кадари подошел к краю палатки и
отдернул полог. Слишком тихо, слишком спокойно. Никакого движения…
почти.
Из-за крайней палатки появилась темная фигура. Стинн моргнул
несколько раз, пытаясь сфокусировать зрение — силуэт то и дело
расплывался.
Фигура уверенно двинулась дальше, потом замерла. Стинн никак не
мог разглядеть лицо, но чувства, не имеющие отношения к зрению,
подсказывали: силуэт не принадлежал эль-кадари.
Эль-туань? Или двусущный? Но как он прошел охрану?
С некоторым запоздание мозг, еще затуманенный сном, сообразил:
стражников по периметру лагеря больше не было. А силуэт тем
временем возобновил движение, но уже в сторону
эль-кадари.
Стинн попытался призвать Нити, но зов ушел в пустоту. Полная
блокировка способностей? Нет, однажды ему довелось испытать это —
ощущения были другие. При блокировке маг чувствует невыносимую
пустоту в душе, в той ее части, куда закрыт ход. Сейчас же магия
присутствовала, но словно в некотором отдалении.
Темная фигура оказалась напротив, тряхнула головой, и скрывающий
лицо капюшон упал на плечи:
— Никогда не любила ваше племя, — сейчас, наполненный ядом,
голос принцессы уже не показался Стинну похожим на звонкий
колокольчик. Мимолетно возникло удивление: отчего прежде он
посчитал это лицо почти детским? Лишенное признаков возраста, с
льдинами глаз, оно не могло принадлежать семнадцатилетней
девчонке.
Сонливость вернулась с десятикратной силой, требовались
неимоверные усилия, чтобы просто стоять и не давать глазам
слипаться.
— Как ты сумела? — выдавил он, и сквозь пелену надвигающегося
сна прозвучал насмешливый ответ Риэль:
— Ты плохо учил наследие Древних, кадари.
Последнее, что услышал Стинн, погружаясь в беспамятство, был ее
тихий холодный смех.