Старик вдруг вскочил на ноги и, как был в ночной рубахе, босиком
прошлепал в кабинет, к полке с книгами. Где-то оно здесь было.
Точнее – она, хроника Атарского королевства. Нашел нужную страницу,
быстро прочитал, бросился к входной двери, крикнул в коридор:
– Эй, служивый! Подскажи, король Навер ходил с войском в поход
примерно год назад?
Стражник, видно придремавший, встрепенулся и теперь хлопал
глазами.
– Так точно! Воевать Фарагу безумного под Кастонгу. В рыцарском
поединке снес ему голову!
– Фарага был королем?
– Тю… какой ж он король? Так, бастард. Незаконнорожденный. Хотя,
ну, ежели по их законам, то да. Но волею стихий и предков – это
наши земли! А то, что орки захватили, то она то – воля стихий.
Остаток ночи старик спал спокойно. Загадка, кажется, разгадана.
Болезнь королей, проклятье королей… Н короля наложено древнее
заклятье, но знать бы, какое именно.
***
Утром старик навестил Его Величество. Живительные бальзамы,
приготовленные по рецептам старика, помогли, но не чтобы очень.
Глаза короля также мутны, дыхание тяжело, на лбу испарина. Попросил
короля освободить магов, заточенных в башне. Ему нужны помощники.
Король посмотрел нехорошо, но кивнул. Старик дал несколько
распоряжений по уходу за больным, вышел из покоев расстроенный,
заметил слугу в ливрее:
– Эй, любезный, подскажи, где здесь приличный трактир? Я не
успел позавтракать. «Красный петух»? Хорошо, пусть туда позовут
моего юного спутника.
***
Овай ел очень жадно. Он хватал еду обеими руками, торопливо
запихивал в рот мясо и откусывал большие куски булки. Давясь,
запивал все сладким вином и снова набрасывался на еду.
– Что, так плохо кормят? – забеспокоился маг.
– Нет, нормально кормят, хорошо, – мотнул головой Овай,
отламывая у курицы ногу. – Просто ночью были с дозором – поймали
трех гоблинов, не успели вернуться к завтраку. А когда на кухню
позвали, пришел посыльный от вас, вот я и…
– Кушай, кушай, – успокоился старик. – Но потихоньку вспоминай
четырнадцатую заповедь.
Мальчик так и замер с набитым ртом. Лицо сразу посерьезнело, он
отложил курицу и булку в блюдо, долго и медленно прожевывал еду,
запивая маленькими глотками вина, потом взял в руки большую
двузубую вилку, нож, отрезал от окорока маленький кусочек, подцепил
его вилкой и положил его в рот. Прожевав и проглотив, громко,
нараспев, провозгласил: «Доблестный рыцарь умерен в еде. Он без
ропота переносит долгий голод, любую пищу принимает без жадности, с
достоинством, ест, не чавкая и не рыгая, ведя за трапезой умную
беседу».