Я всегда опасался непонятного, и потому решил во-первых – не торопиться и по возможности применить древнюю китайскую стратагему"сидя на горе, наблюдать за борьбой тигров". Суть понятна: копать глубоко и открыто, с вызовом – это безумие. Я не настолько любил родину, чтобы из-за разворованных складов, а иных по стране было мало, ставить на карту судьбу моей семьи, и свою собственную. Для начала, я решил еще раз поговорить с Аникиным. Мне показалось, что он что-то знал, или, быть может, догадывался. А о дальнейших шагах говорить было рано…
Я запер сейф и комнату, и, прихватив сумку, спустился вниз. Аникин уже не спал, хотя он так и сидел за столом, и опять почему-то рассматривал свои ладони.
– Ну, че, Аникин, – бодро сказал я, – может, пожрем чего?
– Сказал же – нету у меня ничего! – снова огрызнулся боец.
– Дык… может, у меня есть. Чайник-то хоть имеется и вода?
– Это найдется, – Аникин бодро вскочил и бегом улетел по лестнице куда-то наверх.
Вернулся он спустя минут десять с помятым с одного бока алюминиевым электрическим чайником, двумя небольшими общепитовскими тарелочками и парой темно-серых алюминиевых ложек. Аникин был неуклюжий до крайности, он все время по дороге что-то ронял, ругался, снова ронял, и так, покуда не дошел до стола. Там он разом все выгрузил, сказав глубокомысленно: "Вот!", и после развел руками.
– Молодец,– похвалил я. – Чайник-то включи.
Аникин ойкнул и, вытянув неимоверно длинные руки, нашарил вилку с проводом. Он покрутил ее, как бы разглядывая, и после довольно быстро вставил в розетку.
– А у вас и чай есть? – почти заискивающе спросил он.
– А ты кружки принес? – парировал я.
Аникин ахнул, театрально стукнув себя ладонью по лбу, и снова испарился. Вернулся он опять-таки минут через десять, протирая одну из надбитых эмалированныхкружек краешком засаленного рукава. Я достал довольно черствую половину ржаного хлеба, нарезал сала и открыл банку сайры. Аникин стоял обалдевший, и казалось, не мог сдвинуться с места.
– Слушай, – сказал я, – а когда ты ел в последний раз?
– Дня два тому,– братва из совхоза привезли ведра четыре картофельных шкурок. Мы их на костре сварили и на всех поделили.
– На всех, это – на сколько?
– Да нынче, с молодыми… человек сто будет… Может и меньше, не знаю… Молодых уже расхватали кто куда.