– А вот и мастер! – Саша с восторгом показала на невысокого паренька, лет двадцати семи, с длинными, убранными в хвост волосами и невразумительной бородкой на бледном узком лице. Мастер стоял в компании молодых людей и что-то самозабвенно рассказывал, помогая себе резкими, отрывистыми жестами. Наверное, показывал, как надо писать «Весенний листопад».
И в чем же он виноват? Неужели в том, что напрочь лишен таланта? Да разве это повод, чтобы отказаться от предложенных радостей? От хмельных капель славы, от восхищенных взглядов влюбленных идиоток? Конечно, нет. Ведь даже дурак станет мудрецом, если это всех устроит. Или устроит того, кто решает за всех.
Удобная ложь. Ложь не одного, ложь многих. Иногда очень многих. Возможно, – всех. Когда никто не хочет правды. Но что же это за правда, если ее не хотят знать? И что это за жизнь, если в ней нет места правде? Самая обычная, по всей видимости. Человеческая. Моя? Как приятно сейчас было бы солгать. Нет! Не моя! Их! Этих недостойных моего взора!
Но, верно, не такой я еще и человек, чтобы утонуть в собственной лжи. Или в любой другой. Хотя, конечно, забавно было бы посмотреть, как я барахтаюсь на поверхности, пытаясь схватится за несуществующий спасательный круг.
– Какое, наверное, счастье – обладать таким талантом! – Аня продолжала восхищенно наблюдать за жестикуляцией художника.
– Счастье или бремя? – я перевел взгляд на стену, отделка которой заняла меня больше висящих рядом работ.
– Почему бремя? – на этот раз спросила Саша, возможно, потому, что Аня меня просто не услышала.
– Так ведь придется заплатить, – я мрачно ухмыльнулся. – Иногда втройне.
– Отчего же так дорого? – вступил в разговор Безладов. – Порой достаточно пары звонков.
– Так я про другой талант, Володя. Который не для них, который для себя.
– А вы за свой заплатили? – Аня наконец оторвалась от своего кумира.
– Что вы! – я засмеялся. – Ни копейки! Просто не за что. Это не талант – обычное трудолюбие.
– А что же тогда талант?
– Талант – это то, что заменит тебе все остальное, – я по возможности тонко улыбнулся.
– Неужели все?
Я вежливо кивнул.
– А вы бы хотели обладать всем, Платон? Просто так, без таланта, – Аня приглашающе засмеялась.
Когда-то я уже владел всем и не думал, что смогу обходиться меньшим. Но что подразумевает человек, говоря обо всем? Уж точно более умеренный вариант? Насколько умеренный? Крайне, крайне умеренный. Богатство, власть, слава. Иногда еще вспоминают о здоровье. Как правило, именно в тот момент, когда его начинает не хватать.