— Ваше высочество, — проговорил
Мицкевич, стараясь придать голосу максимально официальный, но
ровный тон, — боюсь, вам необходимо пройти с нами. Это
настоятельная просьба его императорского величества.
— Это несколько несвоевременный
приказ, вы не находите? — холодно и даже надменно отозвался князь
крови. — Я сейчас немного занят.
Мицкевич молча достал
предписание.
— Приказом его императорского
величества вам запрещено покидать территорию Российской империи.
Ваше высочество, я уполномочен применить силу, однако не желаю,
чтобы меня вынуждали это сделать.
Отец и сын обменялись короткими
взглядами: глаза отца обреченно потухли, но сын… Взгляд Павла
загорелся какой-то затаённой, мрачной решимостью, и в тот же миг я
заметил, как он медленно поднял руку.
— Павел, не делай этого, — тихо, но
твёрдо проговорил Дмитрий Павлович. Однако в его голосе не было
привычной отцовской строгости — скорее, страх.
— Уходи, отец, ты еще можешь успеть,
— прорычал Павел, повернувшись к нам. — Я не позволю им…
Не успел он договорить, как резкий
всплеск магической силы, исходящий от него, ударил по залу,
рассыпая лёгкие голубоватые искры.
Аэропорт вздрогнул от магического
всплеска, словно пробужденный от дремоты.
Павел Дмитриевич стоял, окутанный
взметнувшимися к потолку вихрями силы. Раздались испуганные женские
крики. Где-то совсем рядом зашелся в плаче ребенок.
— Всем назад! — рявкнули мы
одновременно с Кропоткиным и Мицкевичем.
— Ваше высочество! — Мицкевич шагнул
вперед. — Вы уже однажды пошли под суд за применение магической
силы в общественном месте. Прошу, не усугубляйте свое
положение.
Павел бросил на нас полный ненависти
и презрения взгляд. Нет, я уже был в курсе, что младший Павлович
был импульсивен не по статусу… Но чтобы творить такую дичь, нужно
совсем выжить из ума.
Впрочем, Павел и выглядел нездорово
— слишком бледный даже для себя, глаза горели каким-то маниакальным
безумием, а руки тряслись.
— Мне уже нечего терять, — хрипло
сказал он и покосился на князя крови. — Отец, уходите! Я задержу
их!
— Павел, нет!
Но младший Павлович уже сделал свой
выбор.
Он резко вскинул руку и словно
зачерпнул воздух перед собой. По его пальцам змейкой заструилась
энергия всех четырех стихий и, сплетаясь с эфиром, окутала его
запястья, предплечья, поднимаясь наверх и выстраиваясь в плотный
щит.