– Лады, – говорю, – начальник. Давай своего бобра!
Алексей Рыжов
То, что предстаёт моим глазам, поражает настолько, что поначалу не могу сделать и шага.
Я – в кубе со сторонами в три метра. Стены покрыты ужасающего вида напластованиями извёстки. (Позже узнаю, что это «покрытие» называют «шуба», и в ней можно прятать спички и лезвия). Вместо зарешёченного окна – стальной лист-«дуршлаг». Солнечный свет едва сочится через крохотные отверстия. Туалет и раковина покрыты многолетними наслоениями грязи и ржавчины. В камере нет даже нар. Арестованные валяются на «помосте» – метровой высоты сооружении из досок. Освещается склеп сорокаваттной лампочкой, закованной в стальной плафон. Живут в такой пешере пять человек. Спят, едят, курят, общаются, играют в нарды, даже дерутся – в девяти кубических метрах, словно черви.
Молча стою у основания помоста, обозревая камеру: куда меня забросила злая воля следователей?
– Проходи, братела, не стесняйся! – с помоста поднимается небритый тип в майке: широкие плечи покрыты вытатуированными погонами, на груди синеют купола храмов.
– Как кличут? – свинячьи глазки смотрят не то, чтобы недобро, скорее – равнодушно. Так, наверное, смотрит забойщик на корову.
– Алексей, – выхожу из ступора и начинаю обдумывать сложившуюся ситуацию.
– Вован. Здесь я старший, – руки не протягивает.
– За что приняли? – собеседник смотрит внимательно.
– По экономической.
– Бизнесмен, значит. Это хорошо! Греешься? – здоровяк заметно веселеет.
– Когда замерзну – да.
– Чепушило! Дачки получаешь?
Это слово я уже выучил.
– Жена носит.
– Вот и клёво. А то у нас голяки с чаёхой и с куревом. Пацаны, вишь – серьёзные, – двое важно кивают.
– Ты движение поддерживаешь? – глаза-лезвия вонзаются в меня.
– А что это? – стараюсь не разозлить страшного собеседника.
– Пацанам будешь выделять часть от «кабанов», если хочешь нормально себя чухать. Всё, ложись, отдохни. Твоё место – в углу.
Разуваюсь и восхожу на помост. Доски покрыты тоненькими одеяльцами из пропахшей потом и куревом шерсти. Невыносимо хочется спать. Сворачиваюсь клубочком на помосте.
– Погоди, братела, давить на массу! Покалякать надо, – Вован подвигается поближе. – У тебя, смотрю, крассы клёвые. Давай меняться! Я тебе – свои лопаря. Смотри – достойные! – показывает истоптанные туфли. – А ты на «движение» пожертвуешь свои «Найки».