– Наверное, из какого-то местного животного, – предположила я.
– Может быть. Пойдём, – Юрка взял меня за руку и потянул. По моему телу снова пошло тепло от его руки.
– Юр, подожди! Я же не могу голая идти?
– А что, – поддел он. – Ты и голая очень красивая. Даже лучше, чем в одежде. Похожа на похудевшего аксолотля.
– Дурак! – я выдернула руку из его руки, и почувствовала ощутимый укол в плечо.– Ай!
Я завертела головой, но Юрка был с другой стороны, а над плечом, за которое я инстинктивно схватилась, зависла летучка.
– Это ты меня, что ли, током? – возмутилась я. – Почему?
Летучка не отвечала, и вообще делала вид, что она ни при чём.
– Ладно, Ханн, прости, пожалуйста. Пойдём тогда сначала за одеждой… Ой, летучка…
Вторая летучка села Юрке на макушку и приложила лапки к волосам. Юрка расплылся в блаженной улыбке.
– Я поняла, – сказала я. – Одна из них бьётся током, а вторая греет.
16
Она уже не отзывалась. Ханне, выбившейся из сил и истратившей всё сердце, удалось устроить маму в хоспис. Это немного облегчало жизнь, но общаться оказалось уже невозможно. Опухоль в голове стала главной, мама не могла говорить и не узнавала Ханну, которая заезжала на час после работы, чтобы просто посидеть рядом и подержать маму за руку.
В тот день, когда волонтёры принесли ящик мандаринов, у Ханны случилась истерика.
– Какие мандарины? Зачем ей мандарины?! – орала она на ошарашенно моргающую девушку-волонтёра. В палату прибежала медсестра, ещё кто-то из персонала, увели Ханну на пост и вкололи укол. После укола стало легче, и Ханна всерьёз стала думать, что хорошо было бы положить её рядом с мамой. И колоть – маме обезболивающее для тела, а Ханне – для души.
На следующий день в дверном проёме вдруг нарисовался отец. Ханна не видела его несколько лет, но узнала.
– Привет, Хань. Как мама?
Ханна встала со своего стула и остановилась. Она не сразу придумала, что ответить на этот вопрос. В конце концов сформулировала:
– Ты что, сам не видишь?
– Да, да, – растерянно сказал отец. – Какая она стала… ссс… худая…
Ханна промолчала, но отец молчать не мог.
– Ханя, что ж вы так упустили время? Разве нельзя было поймать болезнь в начале, и вылечить?
Стерпеть это было уже выше сил Ханны.
– А ты где был раньше? Где ты был, а? Если разобраться, это вообще ты во всём виноват.