У джангров мимика какая-то своя, специфическая. Во всяком
случае, ничего похожего на улыбку я у них никогда не видел. Но
иногда, мне кажется, я чувствовал одобрение со стороны Линга,
временами смешанное с удивлением. Может я и впрямь ошибся с выбором
профессии, но выбора-то, собственно, в тот момент и не было. Шла
тяжелая война и восемнадцатилетнему парню оставалось выбирать
только род войск, да и то не факт, что этот выбор кто-то стал бы
учитывать.
Через пару недель Линг заявил, что не видит ничего невозможного
в сращивании двигателя и энергетической установки эвакуационного
транспорта с вычислителем и системами управления человеческого
корабля. Он рвался немедленно приступить к перестановке всего
нужного оборудования на корабль джангров, но мы с Сигрудом
вынуждены были охладить его пыл.
- Коллега, не торопитесь, - твердо заявил Лингу Сигруд, - у нас
остаются нерешенными очень важные вопросы. Мы пока не знаем, что
делать с полуразрушенным корпусом транспорта и как привести корабль
в вертикальное положение. С взлетом и разгоном для гиперпрыжка тоже
возникнут проблемы. Четыре из шести внутрисистемных двигателей не
подлежат восстановлению, а мощности оставшихся двух не хватит.
Сигруд мне не нравился с самого начала, но в этом вопросе я
вынужден был его поддержать. Уродовать наш корабль, служивший нам
всем в последние недели единственным домом, без уверенности в
конечном результате мне совершенно не хотелось.
Линг, надо отдать ему должное, наши аргументы сразу принял.
Будучи натурой деятельной и совершенно не терпящей нерешаемых
задач, он, несмотря на непрофильный для него характер проблемы,
активно включился в ее решение теми средствами, которыми владел в
совершенстве, и меня втянул в этот процесс вслед за собой. Харизма
профессора хлестала через край. Несмотря на то, что лидером
джангров по-прежнему являлся Сигруд, Линг поставил на уши всех
своих соплеменников, вытребовал у Сигруда двенадцать роботов
техподдержки и загнал всех на эвакуационный транспорт снимать как
можно более детальные параметры текущего состояния корабля для
создания его полной математической модели.
Именно этой моделью мы с профессором и занялись, как только
начали поступать первые данные. Старая мысль о том, что если долго
и упорно долбить одну и ту же проблему, результат рано или поздно
станет положительным, не подвела и на этот раз. Кроме того, затея
Линга сильно способствовала повышению морально-психологического
состояния джангров, опустивших было руки, когда стало понятно, что
в нынешнем состоянии корабль все-таки не полетит. Известная
армейская истина о том, что личный состав должен быть всегда занят
делом, иначе жди беды, подтвердилась и на этот раз. Делом Линг
занял всех по самое некуда, и это пошло джанграм, да и нам с
сержантом, только на пользу. Работа оказалась кропотливой и весьма
трудоемкой, зато через неделю мы имели подробную модель, от которой
любой специалист по космическому судостроению пришел бы в тихую
панику. Мы учли все пробоины, действующие и разрушенные механизмы,
деформацию корпуса, износ двигателей и, естественно распределение
грузов, и теперь могли приступить к моделированию изменений,
необходимых для того, чтобы эта груда металла опять стала
космическим кораблем. Наши возможности по ремонту были весьма
ограничены, но если нельзя ремонтировать, то можно ломать.