— Чушь! — перебил Агно. — Вы и сами не верите в сказанное. Суть
Покинутых такова, что рано или поздно всё равно выходит наружу. И
тогда ждите беды. Наилучшим решением для вас будет отдать ребёнка
нам. Мы сможем обучить его, он никогда не узнает о своём отце и
Криниспане. А у вас ещё будут дети, нормальные человеческие дети,
которых не придётся бояться. Неужели вы хотите, чтобы ваш сын стал
изгоем, Отверженным и вами, и своими собратьями.
— Я сказал НЕТ, — проревел Ксеноф. В этот миг он уже не
чувствовал страха перед Покинутыми. — А теперь будьте добры
покинуть мой замок, мой город и моё графство. Я дам вам возможность
целыми выехать за пределы Криниспана, но больше не помышляйте о
возвращении сюда. Иначе можете найти свою смерть. С двумя тысячами
отборных воинов не справиться даже вам. Так что не искушайте
судьбу, господа.
— А вы повремените с угрозами, милорд. Однажды это может выйти
вам боком, — Агно замолчал, что-то обдумывая, а затем сказал, —
Хорошо, пусть малыш пока что побудет в родительском доме. Но мы ещё
вернёмся. Ровно через год, день в день. И к этому времени, я уверяю
вас, вы сами будете молить нас о том, чтобы мы забрали вашего
сына.
— Трюш, — разъярённо заорал граф.
Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и в ней показался сквайр.
Его обезображенное шрамом лицо казалось свирепым. Он ждал
приказа.
— Возьми отряд и проводи уважаемых гостей за пределы Тарагофа.
Мы всё обсудили и пришли к выводу, что нам лучше расстаться.
— Слушаюсь, господин, — кивнул сквайр. — Господа, прошу
следовать за мной.
Агно повернулся к графу и, напоследок поклонившись, насмешливо
бросил:
— Было приятно с вами познакомиться, Ваша Светлость.
Больше не задерживаясь, Покинутые последовали за сквайром. Когда
дверь за ними захлопнулась, Ксеноф испытал внезапное облегчение,
словно только что избежал смертельной опасности. Однажды граф уже
чувствовал нечто подобное, когда в детстве во время охоты на кабана
по его ноге проползла рогатая гадюка.
***
В то время, когда супруг разговаривал с непрошеными гостями,
графиня мужественно боролась с адской болью, терзающей её тело.
Мила постоянно протирала пылающий лоб роженицы мокрой тряпкой,
повитуха давала ценные указания, а фрейлины жались к стене, с
сочувствием взирая на госпожу. Так, в мучительном ожидании, прошел
ещё час. В комнате было душно, и Мила открыла окно, выходящее в
дикий сад, буйно разросшийся вокруг замка. Гроза разразилась
необыкновенная, шум тяжёлых капель о листву деревьев и крыши домов
казался звуком набата. Прохладный ветерок наполнил комнату приятной
свежестью, однако графиня не ощутила облегчения, ибо жар снедал её
изнутри.