А утро…
Утро началось с того, что полуразрушенный подвал, в котором я
находился, оказался абсолютно целым. Как и дома напротив. Полные
еды и воды. Тогда мне повезло — дом надо мной не разбомбили, и
ночью я смог собраться с духом, подняться по лестнице и начать
дёргать дверные ручки.
И если от испорченной еды на столах толку было мало, то черствый
хлеб, сыр, несколько больших банок с рыбными консервами пришлись
мне по душе.
В ту же ночь, вернувшись в подвал с добычей, впервые за
несколько дней я спал сытым.
В следующий цикл обновления я уже знал, что делать, и еды стало
гораздо больше. Но было одно «но». Еда начала приобретать привкус
воска, и чтобы насытиться, приходилось съедать ее намного больше.
Она неплохо набивала желудок, но никак не ассоциировалась с
нормальной пищей.
Чувство голода возвращалось гораздо быстрее. С каждым Новым
Кругом становилось только хуже, но даже такая еда позволяла мне
выжить и не умереть с голоду. Однако появились реальные опасения,
что это ненадолго — очень скоро тело перестанет насыщаться этим
подобием еды и я просто умру от голода с набитым непонятным
веществом брюхом.
В один из дней я спасся чудом, решив не отсыпаться после ночных
походов, а проведать соседний дом.
Мой дом, и мой безопасный подвал разбомбили в труху. Новый круг
никогда не повторялся, словно говоря, что нельзя стоять на одном
месте.
А револьвер… Револьвер я нашёл на четвёртую ночь, когда бродил в
поисках чего-нибудь полезного. Он лежал среди обломков стены, а
рядом валялась засохшая человеческая кисть, упорно сжимающая
рукоять. Если бы случайно не наступил на него, так бы и прошел
мимо, пылью оружие было засыпано почти полностью. Так я узнал, что
тут еще могут быть люди. С трудом отцепив мёртвую руку, забрал
револьвер и попытался выкинуть жуткие мысли из головы.
Револьвер выглядел странно, словно произведение искусства,
случайно попавшее в этот мир. Вдоль всего корпуса тянулись
замысловатые гравировки — тонкие линии переплетались в сложные
узоры, образуя неизвестные символы и витиеватые орнаменты,
напоминающие изгибы змеиных тел. Даже на спусковом крючке был
выгравирован какой-то знак…
Ни брезгливости, ни других эмоций, по поводу куска человеческой
плоти я не испытывал. Вечный гул от взрывов глушил всё, делая
равнодушным ко всему, что не касалось меня лично. В револьвере было
шесть патронов. Это уже внушало в уверенность, давая надежду
отбиться если Твари меня обнаружат.