Арунотай снова отклонился назад, словно забыл, что у лавки нет
спинки, и забавно взмахнул руками, чтобы не упасть.
— Ох! — выдохнул он, выравниваясь. — Что-то совсем уже ничего не
соображаю. Кесса— то есть, Ицара. Прошу вас, вы же видите, что
творится в этом клане и в каком я положении. Мне нужно хоть на
кого-то опереться, иначе я просто не знаю, сколько ещё я смогу
удержаться на плаву.
Звучал он жалковато. Не то чтобы я прямо ощутила укор совести и
побежала, теряя сандалии, его спасать, но и полностью отвергнуть
его просьбу язык не поворачивался. Арунотай вывалил на меня столько
всего — ответы на уйму вопросов, которые мучали меня всё это время,
помилование, неожиданное предложение, да ещё его сложные чувства к
брату…
Вычленить голос разума было сложно, а потому мне требовалось
сначала разобрать всё по сундукам.
— Мне нужно подумать, — твёрдо сказала я. — Надеюсь, ваше
предложение не развеется пеплом в полночь.
Арунотай склонил голову, словно смиряясь с поражением, но тут же
собрал себя в кучку и изобразил благожелательное спокойствие.
— Конечно, прани Ицара. Надеюсь, вы поймёте, что на время ваших
раздумий мне придётся вернуть вас в заключение? Не поймите это как
давление… Даже если вы откажетесь, я придумаю, как решить всё
миром. — Он остановился и устало потёр глаза. Похоже, необходимость
ещё что-то придумывать, знатно подтачивала его силы. — Однако
позвольте мне сказать ещё вот что.
Я с интересом следила за тем, как он собирается с силами, ища
вдохновения где-то на потолке.
— Я хочу, чтобы вы понимали, — с расстановкой заговорил
Арунотай, — что, хотя моё предложение в первую очередь деловое, всё
же, мне как мужчине будет безмерно радостно, если вы его примете.
Не подумайте, я не стану вас ни к чему принуждать! — тут же
поспешил добавить он в ответ на мой изумлённый взгляд. — Я вовсе не
в этом смысле! Я понимаю, что будь я вам мил, вы бы уже давно не
постеснялись мне на это намекнуть. Но я лелею надежду, что смогу
хотя бы в будущем заслужить ваше внимание.
С этими словами он поднял на меня глаза — такие большие и
блестящие, как у новорождённого оленёнка. И что-то в моей душе
зашевелилось. Мог ли он говорить правду? До сих пор я считалась
женой Вачиравита, однако даже тогда Арунотай оказывал мне знаки
внимания. Все эти совместные трапезы, мольбы скрасить его досуг… Он
смеялся моим неловким шуткам так, словно вообще другой радости в
жизни не видел. Тогда я гадала, что за игру он ведёт, но… Что если
я ему просто по-человечески понравилась? Вачиравит вот, помнится,
был в этом уверен.