— Сказал великий мастер волевых решений! — прыснула я. — Кто бы
говорил! Вы вот полгода тут сидите, а тоже ничего не сделали, хотя
у вас в отличие от Арунотая есть куда сбежать, если что!
Чалерм отшатнулся, явно задетый за живое, но тут же сощурился,
словно собрался стрелять по мишени.
— А что же вы сами, пранья, ничего не делаете? Что вам мешало
сбежать? Особенно до того, как вы связали себя браком с самым
неподходящим в мире человеком?
Я пожала плечами.
— А мне, как и ему, некуда. Меня нигде не ждут с распростёртыми
объятьями.
Глаза Чалерма раскрылись шире, и он как-то неестественно замер,
словно мои слова вылились на него ведром колодезной воды.
— Я… Пранья, я… — Он отвёл взгляд и заговорил ещё тише, но уже
без шипения. — Я думал, что, раз уж так вышло, что Вачиравит вам на
самом деле не муж, то вы дадите мне возможность сделать своё
предложение. Вы могли бы уйти со мной.
— Простите, в качестве кого?
Чалерм снова сглотнул и уставился в пол.
— В том же качестве, в котором вы решили здесь остаться.
Сказать, что я обомлела — это ничего не сказать. Даже показалось
на мгновение, что воздух вокруг сгустился и перестал пролезать в
лёгкие. И окрасился как-то… Кроваво. Это у меня в глазах
покраснело? А, нет, это мои узоры запылали так, что осветили всю
комнату, перебивая светильники. Должно быть, тот крохотный огонёк
надежды выбрался из глубины души и показал своё истинное лицо.
Это вот он ко мне в подземелье приходил вымогательством
заниматься — а мог замуж предложить?! То есть, всю дорогу это было
возможно?! Мог сказать, Ицара, драгоценная, теперь когда ты
свободна, меня не гложет чувство вины перед другом, и у нас всё
может быть, чего мы пожелаем? Он хотел быть со мной, хотел сделать
мне предложение! Или, не знаю, с его осторожностью, может, хотел,
чтобы я ему предложение сделала и сама заговорённую ленту
обручального обета на запястье повязала, но даже и так — он хотел
этого, желал меня! И дотерпел со своим желанием до времени, когда
стало поздно!
В раскалённом докрасна воздухе лицо Чалерма плавилось и
растекалось, сменяя выражения с обиженного на изумлённое, а с него
на испуганное, но у меня перед глазами всё дрожало, так что я не
могла толком рассмотреть. Да и не хотела. Насмотрелась уже.
Налюбовалась. Меня подводили в жизни не раз и не два, и друзья, и
родные. Но чтобы так… Так… бездарно! Так бессмысленно и
жестоко!