— Вы долго без сознания были, в лихорадке сначала горели, а
потом еще две недели холодный лежали, но все-таки дышали. Потому
вас не хоронили. Но все думали, что очень скоро преставитесь. А вы
возьми, да и воскресни! Удивили вы меня, признаться, ваше
высокоблагородие!
— Еще и не так удивить могу! — попытался я улыбнуться. Потом
попросил:
— А скажи, что это за место такое? Где мы находимся?
Коротаев объяснил:
— Тут моравская деревня. Нас местный мельник на попечение взял.
Ему французы что-то там заплатили за наш постой. Но я не знаю,
сколько. Он же все время жалуется, что денег ему на нас дали мало,
а едим мы много. Хотя вы и не ели вообще ничего за все эти дни.
Вон, как отощали, ваше высокоблагородие, только кожа да кости
остались.
Я приказал:
— А ну-ка позови ко мне этого мельника!
Когда мой новый денщик ушел, я рискнул спустить с кровати на пол
свои голые ноги. И они, действительно, выглядели сильно отощавшими,
словно бы я провел все это время в каком-нибудь концентрационном
лагере смерти в плену у немцев во время Великой Отечественной. Но,
зато такое значительно облегченное тело мои ослабленные мышцы могли
теперь кое-как ворочать!
Хотя головная боль, головокружение и ощущение слабости никуда не
делись, но к ним добавилось лютое чувство голода. А это
обнадеживало. И когда наконец-то Коротаев привел мельника,
сухонького старичка в серой суконной шапке-колпаке и в синем
камзоле, испачканном мукой, я не стал с ним ругаться, а просто
сказал ему по-французски:
— Не беспокойтесь, моя семья компенсирует вам все издержки,
понесенные ради моего содержания. Даю слово русского князя. А
сейчас велите выдать мне одежду и подать обед. Я хочу хорошо
поесть.
Как я и ожидал, старик прекрасно понял меня. Он явно неплохо
знал французский, раз сговорился с оккупационными властями на мой
счет. Дед не стал артачиться. И пошел отдавать распоряжения своим
домашним работникам. А вскоре до меня донесся запах какой-то
вкуснятины. Поскольку для того, чтобы идти к общему столу я был еще
слишком слаб, Степан притащил из кухни еду на большом медном
подносе, поставив его передо мной на тот самый стул возле кровати,
который оставался единственным в этой комнате.
А сама пища мне показалась удивительно вкусной. Хоть она и была
слишком простой по меркам аристократии и совсем недостойной
княжеского стола. Тем не менее, мне все понравилось: и картофельные
кнедлики с рагу, и клецки-страпачки в мясном супе, и картофельные
блинчики-локши с вишневым вареньем, и круглый сладкий грушевый
пирог-фургал. Ну и фруктовое вино, которое выставил хозяин,
оказалась весьма неплохим. Разумеется, я после своего вынужденного
голодания пробовал с каждого блюда всего лишь по чуть-чуть, чтобы
не перегрузить желудок с непривычки, а остальное отдавал Степану.
Глядя, как он уплетает все за обе щеки, активно запивая вином, я
думал о том, что неожиданно обзавелся верным человеком.