В заговоре с убийством Павла в марте 1801 года Конный полк
участия не принимал, наоборот, заговорщики постарались обвинить
командование полка в якобинстве, чтобы отстранить лейб-гвардейцев
от охраны персоны государя. Иначе внутренний караул Михайловского
замка, состоящий из 24 бойцов полка, наверняка помешал бы
заговорщикам осуществить задуманное. А когда переворот состоялся,
многие конногвардейцы отказались поначалу присягнуть новому
государю Александру. И все-таки они присягнули. Но с большим
опозданием, и лишь когда им предъявили труп Павла. Тем не менее,
некоторые офицеры полка еще долго бросали обвинения в лицо
участникам заговора и даже вызывали их на дуэли.
— Ты чьих будешь? — спросил я, выждав, когда Степан прожует пищу
и запьет вином.
— Уральский я. Сын купца Демидова. Незаконнорожденный. А фамилия
по матери.
— Ишь ты! Непрост, каналья! — впрочем, я так и думал.
Манеры его сразу не показались мне аристократическими. Выдавало
заискивание перед высшим сословием: это его «ваше высокоблагородие»
через слово. Но речь была правильной, даже образной. Потому я
поинтересовался:
— Ты грамоте, случайно, не обучен?
Он кивнул, пробормотав:
— Обучен, ваше сиятельство. Батюшка для меня учителей нанимал. И
аттестация даже имеется.
Я сказал:
— Что ж, это к лучшему. Значит, меня понимать лучше сможешь,
когда изобретательством заняться пожелаю. А теперь докладывай
диспозицию. Что тут, да как устроено у этого мельника и в
окрестностях. Небось, пока я болел, ты уже везде полазил, все
разведал, да со всеми здешними девками перезнакомился?
— Увольте, ваше высокоблагородие. Какие девки на хромоногого
польстятся? Я едва хожу, да и то боком. Мы же с вами теперь два
инвалида! — искренне сказал Коротаев.
Но, выражение его лица сделалось вдруг испуганным. Понял парень,
что, напившись вина, сболтнул лишнего, вот и подумал с опозданием,
что князь может обидеться, раз неосторожно инвалидом обозвал его,
дворянина, сравнив с собой увечным и безродным.
Впрочем, я и не думал обижаться, наоборот, подбодрил бойца:
— Ерунда! Мы с тобой никакие не инвалиды, а раненые герои
Аустерлица! И потому просто обязаны перебороть свои болячки и
сделаться примером для всех остальных.
А Степан смущенно пробормотал:
— Как же я болячку переборю, ваша светлость, ежели у меня правая
нога, которую Сивка под себя подмял, умирая, не ходит больше, как
положено? Мне ее и совсем отрезать хотели, потому что вся распухла,
да только этот французский хирург, что вам операцию делал и потом
вас осматривал, сказал, что кость не повреждена, а только мышцы
расплющены. Он мне мазь какую-то выдал. Я мазал, как он велел, и
опухлость уменьшилась. Но и теперь мне каждый шаг болью
отдается…