Но, дочери Эльшбеты выглядели иначе. Старшая, Бронислава, больше
походила на Иржину, чем на мать. Ее светло-русые волосы, волнистые
и расчесанные на пробор, завиваясь на висках в локоны, вместе с
большими серыми глазами, вздернутым маленьким носиком и губами
сердечком, придавали ее лицу кокетливое выражение. Этакая
молоденькая необъезженная кобылка, которая ищет себе жеребца. А
младшая ее сестра Иванка выглядела и вовсе подростком лет
пятнадцати. С короткой стрижкой и со смешной челкой эта
девушка-шатенка, унаследовавшая цвет волос своей матери, почему-то
представлялась мне немного похожей на пони.
Французский полковник, которого представила мне Иржина, был
немолод, сухощав и лыс, как коленка. Но, он смотрел на меня
спокойно, без вызова, в отличие от капитана Годэна, который,
видимо, затаил обиду, что я не представился, как положено, не
назвав своего воинского звания и не сказав, что пленник. И я
чувствовал, что этот человек воспринимает меня, как врага.
Возможно, кто-то из его друзей погиб от русской пули или штыка, или
же он сам был ранен в сражении с нашими? Кстати, вполне возможно,
поскольку в наполеоновской армии командовать тыловыми частями,
обычно, назначали инвалидов и прочих подранков. Возможно, он еще и
недоволен тем, что услали служить в эту отдаленную провинцию,
подальше от его родного Парижа?
Баронет, судя по фамилии, имел польские корни. Это был молодой
человек весьма субтильного типа, хрупкой комплекции с узкими
плечами, носящий большие всклокоченные бакенбарды, видимо, не
только, как дань моде, но и ради напускной солидности. Он все
вертелся на своем месте, не спуская глаз с Брониславы. Не то
являлся ее женихом, не то только собирался к ней подкатить. Статус
их отношений мне еще предстояло выяснить, но между ними явно что-то
было, поскольку и Бронислава время от времени постреливала глазками
в его сторону.
Виконт Леопольд Моравский, сидевший ближе всех ко мне, имел
надменный и напыщенный вид. Он выглядел этаким толстяком с
красноватым лицом и выпирающим брюхом. А его маленькие глазки
смотрели с хитрецой. Понятно, что такой поесть не дурак. Что он тут
же и подтвердил: не дожидаясь, когда это сделают слуги, виконт сам
отрезал от поросенка заднюю ногу и впился в нее зубами, даже
прищурившись от наслаждения вкусом. Оголодал, однако, этот местный
кот Леопольд, как я сразу же окрестил его про себя.