— А-а-а! Моя нога! Зачем вы мне ее отпилили, изверги?
Между тем, французские лекари продолжали общаться между
собой:
— Русских, конечно, в плен взяли очень много, но такие, как у
нас здесь, все-таки редкость. Например, вот этот, раненый в руку,
командовал гвардией русского императора! А вот тот, с повязкой на
голове, знаменосец самого Кутузова! Наши видели, как он возглавлял
атаку, чтобы отбить батарею и храбро бежал впереди всех со знаменем
в руках, пока пуля ему в голову не угодила.
— Хм, а кто же этого знаменосца так неумело перебинтовал? Жак
наш криворукий, что ли? — спросил собеседник.
И в этот момент чьи-то пальцы дотронулись до меня, убрав белую
ткань повязки с глаз. После чего я смог окинуть взглядом место, где
находился, поскольку глаза мои вновь обрели способность скашивать
взгляд до бокового зрения, хотя все остальное в моем теле
по-прежнему не желало слушаться, а любая попытка пошевелиться
отдавалась в голове жуткой болью. Оказалось, что весь госпиталь
находился под открытым небом, а солнце уже совсем садилось,
превратив свои золотистые лучи в красноватые. Повсюду прямо на
земле лежали раненые. Рядом со мной стояли два усатых мужика в
длинных кожаных фартуках, забрызганных кровью. Эти двое между собой
и разговаривали. А один из них поправил мою повязку.
Чуть поодаль стоял видный рослый мужчина в архаичной белой
военной форме. И память внезапно подсказала, что это же
кавалергардский мундир: характерный колет из белого сукна с
воротничком-стойкой, с обшлагами, с обкладками фалд и с красной
отделкой пройм, сочетающийся с узкими лосинами из беленой кожи,
заправленными в высокие черные сапоги с раструбами сверху,
называемые ботфортами. Края воротника и края обшлагов были украшены
узкими серебряными галунами, обозначающими звание. Такой же галун,
нашитый вдоль погона на левом плече, являлся отличием должности.
Все указывало на то, что мужчина имел звание полковника и должность
командира эскадрона.
«Черт, откуда же я все это знаю, если никогда не интересовался
этой их долбанной реконструкцией?» — пронзила мысль. И тут этот
мужчина неожиданно улыбнулся и сказал мне по-русски:
— Слава Господу, вы пришли в себя, князь Андрей!
То, что я Андрей, так это понятно. Меня, действительно, так
назвали родители. А вот то, что князь, сильно удивило. Хотя, если
меня притащили сюда участвовать в этой их идиотской реконструкции,
то ничего нет удивительного, что и князем назначили. Только нафига
им здесь настоящие раненые? Для полноты антуража, что ли? Я хотел
спросить об этом мужика в костюме полковника кавалергардов, но
опять лишь нечленораздельно прохрипел. А он проговорил, по-прежнему
улыбаясь мне: