— Ни с кем я не борюсь.
Юла выдернула руку из-под бабушкиной ладони и обхватила
колено.
— Она же тебе нравится больше, чем мама, да?
Жанна Эдуардовна вздохнула.
— Она нравится твоему отцу, и это главное.
Юла отвела взгляд, потому что точно знала: бабушка лукавит.
Лизонька нравилась ей намного больше первой невестки. Просто ее
воспитание не позволяло сказать об этом вслух. Взгляд упал на
телефон, лежавший на столе.
— Вот бы тебе в твое время соцсети, да? — сменила тему Юла, и
бабушка тут же подхватила:
— О да. Идеальное место для создания любых декораций и любой
себя. Видимости себя.
Юла подтянула ближе телефон и загрузила свою страничку, на
которую почти не заходила. Последним там висело то самое студийное
фото, где она красивая, дерзкая и совсем не похожая на себя сидела
в сетчатых колготках и пиджаке, надетом на голое тело. Как же
неловко ей было раздеваться в тот день. И как сильно поддержало ее
присутствие Волкова.
— Ну, я пойду отдыхать.
Эту формулировку бабушка безотказно применяла в любых ситуациях,
когда хотела просто сбежать. Однажды Юла прямо на этой ей
указала.
— Ох, девочка моя, доживешь до моих лет и поймешь, что возраст
дает массу преимуществ. Вот хотя бы встать и уйти посреди неловкого
разговора, не опасаясь кого-то обидеть. Мне нужно отдохнуть. От
вас, от беседы, ото всего на свете. Я слишком стара. — Бабушка
звонко рассмеялась тогда и приложила тыльную сторону ладони ко лбу
так, как это делали дамы в исторических фильмах, перед тем как
потерять сознание.
Оставшись одна на кухне, Юла закрыла свое фото и, открыв список
звонков, уставилась на Ромкино имя.
Позвонить или нет?
LastGreen подозревал, что идея навестить мать была плохой. Очень
плохой. Но Анька так просила, что к субботе он сдался. Идиот.
Где-то в глубине души, несмотря на то что летом ему должно было
стукнуть восемнадцать, LastGreen верил в сказки. Ну не то чтобы
прямо в сказки, но в чудеса. Немного. И в своей вере он был
упорным. Можно было даже сказать упоротым, потому что какой
нормальный человек старше десяти лет верит в то, что алкоголизм
пройдет сам собой? А он каждый раз, подходя к дому, отыскивал
взглядом окна квартиры, отчаянно надеясь, что на кухне не будет
гореть свет. И почти всегда свет горел. Наверное, в других семьях
это могло означать, что мама готовит вкусный ужин. В его семье это
означало одно: к матери опять пришли собутыльники.