Яна не могла заставить себя взять его в руки и вскрыть. И
выбросить не могла, и спалить. Она ничего не могла. Оказывается, за
эти месяцы она успела убедить себя в том, что все страшное ей
просто приснилось, успела начать тосковать по маме, поверить в то,
что мама действительно запуталась, но действовала всегда только во
благо Яны.
И все это перечеркнул один маленький конверт.
Звонить Крестовcкому Юла не стала. Если бы ее кто-нибудь спросил
о причинах, она бы придумала их штук десять. Начиная с того, что он
мог давно вернуться в Лондон, и заканчивая тем, что к новости о
воссоединении человека нужно вообще-то подготовить.
Конечно же, ее никто ни о чем не спрашивал. А Юле ведь иногда
хотелось, чтобы кто-то искренне, без попытки осудить,
поинтересовался, куда она собралась и что будет делать. И спросил
бы, не помочь ли ей. Но бабуля лишь заметила, что стоит прихватить
куртку, чтобы не заболеть из-за резкой смены климата, и Юла
послушно вытащила из шкафа кожанку, которая провисела без дела
полгода.
Суббота выдалась пасмурной, и это было как нельзя кстати, потому
что ей нужен был контраст с солнечным Сан-Диего, чтобы наконец
осознать, где она находится.
Такси подъехало через три минуты, и устроившаяся на заднем
сиденье Юла принялась смотреть в окно. Москва ничуть не изменилась
в ее отсутствие. И, наверняка, этого самого отсутствия даже не
заметила.
Наверное, можно было бы позвонить Мокровой, спросить, как дела в
группе, что нового, как Ромка и Волков? Но Юла не могла этого
сделать, потому что у нее не было нормального объяснения своего
отъезда. Живи они лет на двести раньше, ее бы уже спровадили в
монастырь и забыли бы ее имя, как страшный сон, потому что само ее
существование теперь можно было смело считать несмываемым позором
для родителей. Но Юла и не просила ее рожать в этот мир. Она вообще
никого ни о чем не просила.
Такси остановилось у Ромкиной высотки. Юла вошла через калитку
на территорию комплекса, бросила взгляд на детскую площадку, будто
всерьез надеялась, что Крестовский будет ковыряться в песочнице, и
направилась к подъезду. Если бы ее попросили назвать код от
Ромкиного домофона, она бы не вспомнила, но стоило занести пальцы
над цифрами, как они сами набрали знакомую комбинацию. Замок
пиликнул, и Юла улыбнулась.