Оказывается, целый город может иметь смысл, только если от тебя
не отвернулся один конкретный человек. И пока ты наверняка не
знаешь, что все, он больше не твой, чужой, можно дышать.
Юла листанула список контактов, отыскивая переписку с Дэном. Они
не списывались больше года: с тех пор, как в ее жизни появился
Ромка и она дала отцу слово не садиться за руль без прав. Дэн был
тем, с кем можно было заглушить реальность. У него был огромный и
неоспоримый плюс: Юла ему на фиг не была нужна в качестве женщины,
поэтому можно было вообще не опасаться никаких посягательств. А все
потому, что у Дэна Гора была единственная любовь на всю жизнь:
скорость. И настоящий экстаз у него вызывало не женское общество, а
стремительно заваливающаяся на бок стрелка спидометра. Это делало
его безопасным для Юлы.
«Прости. Я пообещала. Иначе мне капец», — гласило ее последнее
сообщение Дэну.
Под ним был его ответ: «Все норм, детка. Нам тоже лишние
проблемы не нужны»
«Привет, Дэн. Еще помнишь меня?»
Дэн был не в сети, и Юла после недолгого ожидания убрала телефон
в карман. Когда он не будет играть в прятки со смертью на скорости
двести тридцать километров в час, он обязательно прочтет. И
ответит. Может быть. Юла никогда не понимала его до конца.
Оглянувшись на Ромкину высотку, она почему-то пошла к метро.
Метро Юла пользовалась редко. В основном ее везде возил бабушкин
водитель Петр Сергеевич. Она и сейчас бы могла его вызвать. Но,
кажется, еще утром она подспудно ожидала какой-то подставы, поэтому
взяла такси. Выходить из Ромкиного дома через десять минут после
прихода на глазах Петра Сергеевича было бы унизительно. Да, ее
волновали такие мелочи.
В метро в субботу оказалось неожиданно много народа. Юла зашла в
вагон и села в уголок, на самое дальнее сиденье. Она не знала, куда
едет. Даже не посмотрела, в какую сторону.
Неожиданно почувствовав на себе чей-то взгляд, она подняла
голову и заметила мужика лет пятидесяти, пялившегося в ее сторону.
По спине тут же пополз озноб. В памяти всколыхнулся тот проклятый
вечер: дождь, страх, холод, боль и озверевший Ромка, бросившийся на
Русика с дружком. За Юлу никто никогда так не дрался. Ею никто,
кроме бабули, не дорожил. На нее только пялились вот так.
Юля встала с сиденья и посмотрела на мужика в упор.
— Урод, — процедила она перед тем, как выйти из вагона.