– Я приеду.
– А как же учёба? – заволновалась мама.
– Я приеду, мам. Учёба никуда не денется.
Я сидела на кровати и смотрела в тёмное окно. Рука всё ещё
сжимала телефон. Алёна давно замолчала, и квартира погрузилась в
тишину. Вязкую тишину большого города. Я сидела на кровати и
чувствовала, как мимо дома неслись машины, шли припозднившиеся
люди, гуляли собаки. Тоскливо ощущалось присутствие людей в
соседних квартирах. Незримые тени выступили из темноты, протянули
ко мне бесплотные руки. Я чувствовала их мягкие касания и тяжёлые
взгляды, но не отрывала взгляда от окна.
Я вдыхала прохладный воздух и медленно выдыхала его. Смотрела,
как перемещается по комнате отрезок лунного света. Когда он подполз
ко мне, я протянула руку и коснулась пальцами места, отражающего
лунный луч. Моя ладонь провела по воздуху, очерчивая полукружье,
пальцы окрасились серебром. Захотелось взять стакан и наполнить его
этим светом, закрыть сверху крышкой и залить щель жидким воском,
чтобы не выпустить из него эту ночь.
Минуты тянулись за минутами, сплетались в толстую нить,
превращались в часы. Луна скрылась и наступил самый тёмный час
ночи. «Час волка» – подумала я. Словно в ответ на мои мысли с улицы
донёсся волчий вой. Сердце защемило тоской, смешанной со страхом.
«Может быть собака?» – попыталась убедить я себя, но новый виток
воя не дал обмануться. Волчий вой я бы не спутала ни с чем.
– Однажды, волк вернётся за нашим блюдом. – приговаривала
бабушка, поглаживая деревянный бок старого, потемневшего от
прожитых лет, блюда.
– Бабушка, а оно правда волшебное? – спрашивала я, теребя подол
её платья.
– Правда, Тынагыргын.
– Тогда почему оно не работает? – приставала я.
– Потому что ещё не время, Тынагыргын.
– А когда придёт время?
– Лишь бы не скоро. – бабушка прикрывала глаза и хмурила густые
брови.
– Почему?
– Иди, егоза, играй. – бабушка подталкивала меня в спину, а сама
садилась над блюдом, проводила костлявыми пальцами по едва
уловимому узору, нашёптывала слова.
Ранним утром я наскоро попрощалась с растерянной Алёной и уехала
в аэропорт. Привычная суета возле терминалов подстёгивала к
действиям, но сердце сжималось от безотчётного страха, плотно
переплетённого с глухой тоской, которая пока не могла найти выход.
Впервые я боялась вернуться домой.
Наконец, впустили в самолёт, я уселась возле иллюминатора,
отвернулась от соседей и погрузилась в тягостное состояние
ожидания. Спустя полтора часа я уже шагала по Московскому
аэропорту. До рейса на Магадан оставалось чуть меньше часа.