Когда мы зашли в квартиру, мне показалось, что внутри людей чуть
ли не больше, чем на улице. Ждали только меня. Обряды уже провели,
бабушку переодели в белую кухлянку, привезённую её старшей дочерью
и моей тётей из их стойбища. Тётя вышла замуж за оленевода,
нарожала четверых детей и жила радостно, не унывая ни перед чем.
Сейчас она стояла в дверях комнаты, в которой лежало тело и
бесстрастно, невидящим взглядом, смотрела в окно.
– Тынагыргын! – мама вышла из кухни, порывисто обняла,
расцеловала в щёки. – Иди, попрощайся.
Я вошла в комнату, трижды обошла вокруг тела, наклонилась к
нему, коснулась холодной руки. Потом вытащила подготовленный в
машине мешочек с бисером, леской и набором тонких иголок.
Пригодится в том мире.
– Пока, бабуль. Я всё запомнила. Увидимся позже. – прошептала я
и выпрямилась.
– Идём. – скомандовала мама.
Вереницей все вышли на улицу, вынесли тело, поехали медленно,
растянувшись в длинную линию. Уставший от переживаний мозг
сопротивлялся, проваливался в полудрёму. Выцеплял отдельные лица,
обрывки фраз, сказанных шёпотом, потом уносился в сумрачную даль.
Неожиданно поймала себя на том, что ищу глазами того громадного
пса, что преследовал меня в Казани. Тут же одёрнула себя – ну
откуда ему здесь взяться? Да и преследование его тоже вилами на
воде писано – возможно просто приблудился в наш район и рыскает по
вечерам в поисках сердобольных прохожих. Мысленно пообещала себе
попробовать прикормить волкоподобного пса.
Студёный ветер обдувал лицо, путал волосы. Я удивилась, когда
поняла, что стою в толпе людей. Они словно волны то поднимали шёпот
причитаний, то постепенно смолкали. Время закрутилось спиралью,
унося мою горечь за край, туда, где бабушка утешит, погладит по
голове шершавой ладонью. Я толком не поняла, как оказалась дома, в
своей постели.
Утром проснулась рано. Долго лежала в кровати, глядя в низкое
небо. Потом встала, привычно посмотрела на окна интерната, опустила
глаза ниже, на бухту Гертнера. В детстве я могла часами сидеть у
окна и смотреть на море, на корабли то входящие, то выходящие из
порта, на крупных чаек, снующих вокруг с противными криками. Над
городом висели низкие, тяжёлые облака, но над морем небо было
чистое, голубое и холодное на вид. Волны блестели на солнце. Я
осторожно приоткрыла дверь и тихонько, почти крадучись доползла до
кухни. Мама уже сидела там, обхватив руками парящую кружку. Её
чёрные волосы струились по спине, а глаза блестели, отражая свет
лампы, из-за чего она казалась моложе своего возраста.