Я посмотрел на неё, а потом вопросительно показал на дверь
кладовки одними глазами.
— Он там? — шепнул я, очень тихо. — Скажи, и мы его заберём. Он
тебе больше не навредит.
Она помотала головой, испугавшись ещё больше. Я молча показал на
дверь в санузел, и она кивнула.
Попался, гад.
— Зря в школу не ходишь, — громко сказал я, пройдя внутрь
квартиры. — Прогуляешь, а потом…
Якут выглянул из кухни, я показал ему на туалет. Он удивился, но
кивнул. Я медленно подошёл туда, убрав руку под куртку и обхватив
рукоятку пистолета, и встал у двери.
— Ладно, — очень громко сказал старший опер и протопал мимо
туалета, чтобы под его ногами скрипело. — Мы пошли. Барсетки нет, в
машине наверное осталась.
— А где ещё-то?! — возмущалась женщина. — Сами потеряли, а на
меня валите. Уходите уже, никакого продыху от вас…
— Идём, идём мы… Пашка, давай!
Я взялся за ручку двери и с силой дёрнул её на себя. Шпингалет
не выдержал, а державшийся с той стороны Дружинин выпал вперёд и
растянулся на полу.
Я напрыгнул на него сверху, а с другой стороны налетел Якут, и
мы заломили ему руки.
— А-а-а! — завопил Дружинин, короткостриженный плюгавый мужичок
под сорок в грязной майке. — А-а-а! Мусора легавые, падлы! Вы чё
творите, волки позорные! А, пусти, больно! А-а-а!
В голосе слышались гнусавые блатные интонации. Плечи у него были
густо покрыты тюремными татуировками, партаками, будто он там был
авторитетом, хотя сидел простым ворюгой.
— А это чё? — Якут показал на обрез, упавший на грязный
линолеум. — Откуда? На охоту собрался? На кого?
— Пусти его! — Галина склонилась над Якутом и начала отчаянно
шлёпать его по спине двумя ладонями. — Пусти его! Пусти!
А дочка убежала в спальню, чтобы не видеть ничего.
Дружинин извивался как уж, но я держал. Получилось. Мне уже не
придётся видеть, как умирает друг, этого не случилось.
У меня получилось. А если получилось с этим, получится и с
другим. Теперь я это знаю.
— Потащили его, Пашка, — сказал Якут. — Увезём к нам, вопросики
к нему имеются...
* * *
Под сильный скрип тормозов служебная машина остановилась у
отдела милиции, рядом со стоящим там белым москвичом 412-й
модели.
Очень хорошо знакомая мне машина. На мгновение я даже опешил. Но
это он. Из москвича вышел мужик с морщинистым лицом, одетый в
кожанку, среднего роста, но крепкий. Он нас узнал, помахал нам
широкой ладонью и закурил, потом махнул рукой, показывая, что хочет
со мной поговорить.