Устинов проголодался, подошёл к шкафу, открыл среднюю дверцу.
Внутри, в небольшом отделении, была постелена газетка, на которой
лежала разрезанная буханка хлеба и открытая банка маргарина «Рама»,
который тогда считали маслом. Хит тех лет, как раз начал
продаваться и вовсю рекламировался.
Василий Иваныч соорудил себе бутерброд, густо посыпав сверху
сахаром. Сан Саныч навострил уши, Устинов посмотрел на него, потом
на бутерброд, потом на меня.
— Нельзя тебе сладкого, — он пожал плечами. — Хозяин твой не
разрешает.
Я удовлетворённо кивнул.
Василий Иваныч вернулся за стол, отодвинув в сторону самодельную
мухобойку из резины, с рукояткой, обмотанной синей изолентой, и
принялся за перекус. Толик оглядел, что творится у него на столе,
потом переставил стоящий перед ним видак на подоконник. Я даже
вспомнил, почему он здесь. Внутри должна быть зажёванная кассета
«Кикбоксёра» с Ван Даммом. Да, тогда же всё ремонтировали сами,
сервисов у нас не было, а Толик в этом разбирался, вот и брал
иногда себе технику, чтобы починить. Шабашку на дом, вернее на
работу.
На всех наших трёх столах — полный бардак, только у Якута всегда
царил идеальный порядок. Это не всё наше убойное отделение,
остальные в других кабинетах, а кто-то мог быть на сутках, кто-то
после суток. Работы вал, часто ночевали прямо здесь, в соседнем
кабинете для этого даже была общая тахта.
Якут вполголоса допрашивал Дружинина. Пока ничего необычного:
имя, фамилия, где живёт и всё остальное. Колоть Андрей Сергеевич
его будет дальше, когда тот расслабится.
А мне надо всё обдумать, пока выдалась свободная минутка.
Старший опер Филиппов спасся, хотя по прошлой жизни я отчётливо
помнил, как он умер.
«Погиб при исполнении служебных обязанностей в результате
огнестрельного ранения в область сердца», как гласила сухая сводка.
Я старался не смотреть на него всё время, скрывая наполнявшее душу
торжество от того, что он жив. И если мне удалось это
предотвратить, может, выйдет остановить и другие смерти? И спасти
отца.
Устинов вот, например — он умер бы позже. Когда Филиппов погиб,
то Василий Иваныч, помню, ушёл на пенсию, где в не столь долгий
срок спился и умер, хлебнув палёной водки. Жил он один, жена давно
ушла, он и сейчас злоупотреблял, а потом будто с цепи сорвётся.
Надо подумать, что с этим сделать, хороший ведь мужик.