— Обижаешь, Марк Фёдорович. Сан Саныч у меня культурный. Но
сегодня я без собаки.
Пока дежурный искал нам транспорт, вернулся задумчивый Толик,
держа в руке блокнотик.
— И что дальше? — он посмотрел на меня. — Тут что-то нечистое?
Сначала думал, дед — алконавт, а вот потом засомневался. Что-то мне
кажется, что внучка из-за квартиры и приехала, всё бросила, а там
какие-то люди другие. Какая-то схема эта мутная. Ты что
думаешь?
— Не только думаю. Я знаю, что это. Это, Толян, чёрные риелторы,
зуб даю.
— Чего? Почему чёрные? Ха! В чёрных плащах, что ли?
Это он пока веселится.
— Вот ты деревня. Я думаю, деда обманули, квартиру продали, а
его самого… короче, надо искать концы, потому что они, суки,
жадные, и на этом не остановятся. Сто пудов серия будет.
Сразу уехать не получилось. Шухов, то ли вдохновлённый общением
с журналистами, то ли опечаленный своим портретом в газете, висящим
в сортире, яростной фурией пронёсся по коридорам, собирая оперов на
короткую планёрку. Мы такие сходки называли дураковками. Ты
начальник, я дурак.
Обычно на таких совещаниях он орал во всю глотку, что мы нихрена
не работаем, и, тыча пальцем в окно, добавлял, что там, за забором,
стоит очередь на наши места. При этом мы вытягивали шеи и старались
выглянуть из окна на улицу, где никакой очереди и в помине не
было.
А когда не блажил, то нудно зачитывал аналитические справки из
главка по раскрываемости, докладные об оперативной обстановке и
прочий мешающий работе бред. При этом подремать на планерке он нам
не давал. Особенно его рёв был силён раз в квартал, когда проходили
итоговые совещания в нашем подразделении. Ведь если текущие
показатели были ниже показателей за аналогичный период прошлого
года, он совсем не затыкался и брызгал слюной аж через весь стол.
Но на его крики у нас уже давно выработался иммунитет.
В этот раз собрался почти весь личный состав уголовного розыска,
кто был под рукой и не успел спрятаться. Поэтому в кабинете из-за
такой толпы быстро стало жарко, вентилятор не работал, так ещё
между нами летала назойливая муха с мерзким зелёным брюшком, из
тех, что всегда такие приставучие в это время года.
Шухов приложил жёлтый лист с недельным отчётом по раскрываемости
почти к глазам и жевал цифры, которые никто толком не мог
разобрать. Все скучали, зевали, смотрели на часы или в окно —
ожидали, когда шеф закончит.