Я напомнил Толику про больницу, а сам отправился на улицу, где
нас уже ждала милицейская «шестёрка». Сегодня с нами опять
Степаныч. Шофёр стоял у машины и травил анекдоты криминалисту
Кириллу, сидящему внутри. Тот что-то искал в своей сумке. Рядом на
полу стоял массивный криминалистический чемодан.
— Вот, короче, новый русский этот руку сломал, приходит к врачу.
Тот ему говорит, у вас перелом, надо накладывать гипс. А новый
русский такой в ответ: братан, какой гипс? Клади мрамор, я плачу!
Ах-ха, прикинь? Мрамор, говорит, я плачу!
— Ага, — Кирилл вежливо хмыкнул и повернулся ко мне. Вид сразу
стал мрачнее, как и голос. Он вкрадчиво спросил: — Паха, а Устинов
поедет?
— А что такое?
— Да вот вчера с депо приехал, — он начал размахивать левой
рукой, а правой подтянул к себе сумку. — Думаю, чё сумка такая
тяжёлая стала. Здесь уже в гараже вылезаю, смотрю, а там…
Кирилл показал рукой в сторону выхода. Там, рядом с «облысевшей»
метлой, у которой был кривой, покрытый корой черенок, лежала ржавая
тормозная колодка от тепловоза, отполированная с внутренней стороны
буквально в зеркало. Не та, которая стала уликой, а другая, которую
Устинов заботливо упаковал в газетку, судя по обрывкам бумаги
внизу, чтобы ничего не измазала, и положил в сумку Кирилла. И
почему-то я ни капли не удивлён.
— Это же Устинов сделал? — спросил у меня Кирилл с подозрением.
— Его почерк. Ох, попадётся он мне…
— Да ну, чтобы Василий Иваныч, да такой ерундой маялся, —
«отмазал» я Устинова. — На железке, Кирюха, такие кадры порой
работают, что надо следить в оба. Ты, наверное, опять сумку бросил
у прохода, они тебе и упаковали подарочек.
— А, ну может быть, — тот не стал долго сомневаться.
— Хоть мазута не налили. Ладно, погнали. Деда и в квартире,
говоришь, могли порешить? Поищем следы крови. Участковый туда сам
подтянется.
Вряд ли бы чёрные риэлторы решили избавиться от деда прямо в
квартире, скорее всего, они добились подписи от него, взяли себе
денежки и вывезли несчастного в лесок. Но таков порядок — осмотр по
факту потеряшки всегда начинают с его места жительства, если нет
других явных мест, где нужно зафиксировать следы.
— Там собака сейчас живёт, говорят, — вспомнил я. —
Заявительница сказала, мелкая, кошка бы её задрала.
На крыльце показался следователь Румянцев, красный и вспотевший,
наверное, от того, что быстро спустился по лестнице. Ну а я его
ждать не стал, по своей старой полковничьей привычке, сел впереди.
Следователь было возмутился, но деваться ему было некуда, и он
разместился за мной, там, где на сиденье была дырка в обивке.