- Очень, господин прапорщик!
В голосе георгиевского кавалера было столько презрения и
неприкрытой насмешки, что молодой офицер вспыхнул как мак.
- В самом деле, Людвиг Александрович, - вмешался инженер. – По
инструкции должно быть укрытие!
- Должно, - скрипнул тот зубами. – И приготовлено. Только в
последний момент приказано перенести испытания сюда. А вот
шанцевого инструмента взять не разрешили!
- Как это прикажете понимать?
- В любом случае, этот вопрос не ко мне, господин изобретатель!
И вообще, вас приглашали отойти в безопасное место. А у меня –
приказ!
- Чёрт знает что такое!
Делать было нечего, и проверка продолжилась. Каждый новый снаряд
осматривали, записывали повреждения, заряжали, а затем следовала
команда:
- Огонь!
- Угробить хотят вас, Владимир Степанович, - мрачно заметил
Будищев, наблюдая за происходящим. Однако его слова заглушил
выстрел.
Всё время испытаний Дмитрий провел рядом с расчетом, мучительно
раздумывая, что можно предпринять. Увы – ничего не приходило в
голову, но всякий раз перед выстрелом сердце его замирало, а затем
начинало биться вновь.
- А что это за пехотный унтер? – обратил, наконец, на него
внимание Фадеев. – Да-да, этот, с полным бантом!
- Не могу знать, Ваше высокопревосходительство! - недоуменно
отозвался Эрн.
- Вы не знаете, кто находится у вас на полигоне? – иронически
приподнял бровь генерал.
Испытания тем временем продолжались. В какой-то момент
показалось, что всё окончится благополучно. Помятые гильзы, хоть и
с некоторым натягом, попадали в зарядную камору, с грохотом
выбрасывали снаряд, а затем штатно извлекались выбрасывателем.
Наконец, остался последний патрон. Гильза его была помята несколько
более остальных, однако, по расчетам Барановского, повреждения были
в пределах нормы. Тем не менее, при попытке зарядить его, он
застрял, да ещё в самом конце, когда до края оставалось совсем
чуть-чуть.
- Разряжайте, - махнул рукой инженер.
Однако сказать это оказалось легче, чем сделать. Как ни
старались артиллеристы, но вытащить патрон никак не получалось.
Артиллеристы, кряхтя от натуги, тянули его специальными щипцами, но
все было тщетно. Проклятый снаряд туго сидел в каморе и не
собирался никуда двигаться.
- Вашбродь, - обратился к прапорщику фейерверкер. – Его,
анафему, надоть затвором дослать!