Для этого у меня была небольшая но
тяжёлая из какого-то плотного морёного дерева дубинка. Стёпка нашёл
эту ветку ещё ранней весной в тине старичного русла. Она уже была
без коры и какая-то скрученная, словно витая. Мне эта ветка тоже
понравилась и даже показалось, что это дерево называется тис. Но
откуда тут может появиться ветка тиса? Вяз, наверное,
какой-нибудь.
Но, чем бы ни был этот кусок ветки,
он удобно лежал в правой руке, а в левой я на всякий случай держал
нож. Убивать я никого не собирался, а тем более Стёпка, забившийся
в нашем, общем теперь, сознании в какую-то нору.
Скрипели кузнечики, трещали цикады, я
крался почти бесшумно, чувствуя под босыми ногами каждую сухую
былинку. Чувствовал и как молился Стёпка, обращаясь ко всем богам
сразу. У него получалось что-то типа: «Ветер-ветер, ты могуч, ты
гоняешь стаи туч…» И так далее по тексту.
Вообще, Христу казаки или совсем не
молились, или молились опосредованно вместе со всеми другими
богами. Тимофей что-то много бубнил, а Стёпка обычно тупо сидел и
смотрел на лучи восходящего солнца. Моя короткая «Иисусова» молитва
его поразила своей краткостью и емкостью содержания, а «Отче наш»
воодушевила. Однако, сейчас он молился на меня, мысленно говоря:
«Ангел хранитель, спаси меня грешного. Вынеси от проклятых ногаев и
не дай попасться в их лапы».
Я крался сквозь придавленные метёлки
какой-то болотной или степной травы. Осока это была, или ковыль, я
не знал, но сломанные, почти у самой земли, стебли иногда больно
кололи ступни ног, едва не прокалывая их. Видимо, по этому волоку
давно никто не хаживал такой гурьбой, как прошли сегодня.
Полубрёвна лежали плоской стороной на
земле и уходили вдаль двумя «рельсами», и это, естественно,
напомнило мне железную дорогу. Только у этой дороги не было шпал,
что меня лично радовало. Сердце колотилось словно барабан, и
казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди, но дыхание я, как мог,
растягивал на четыре счёта, и пытался дышать через нос, вспоминая
свои детско-юношеские занятия простым и лыжным бегом. Стёпка через
нос дышать даже никогда и не пытался. Все пацанята и он ходили с
распахнутыми «варежками».
Кстати, на мысль о том, что нас с
мачехой, её детёнком и мной продали, меня натолкнуло и то, что
других баб и детей, почему-то, в стойбище ногайцев ждать не
оставили.