Я демонстративно зевнул:
— Ладно, раз мы выяснили, что запугать не получается… Может
взятку предложишь? Я возьму!
Главарь смерил меня тяжёлым взглядом. Его спектакль явно шёл не
по плану, но он не сдавался. Пожав плечами, он махнул рукой своим
телохранителям, жестом командуя расступиться. Когда перед ним
образовался пустой пятачок, Роланд обратился к толпе зевак:
— Второй раз!!! — поставленный голос выдавал офицерскую
выправку. — Второй раз кадет проявляет неуважение!!! Ко мне!!! Ко
всему городу!!! Он думает, Альянс может творить что вздумается!!!
Думает, может плевать на порядки!!!
Притихшие зрители ловили каждое слово. В их глазах не было
одобрения или обожания, но было кое-что похуже. Подчинение.
Сравнивая этого жирдяя и перепуганного капитана, сразу
становилось понятно, кто здесь власть, а кто говно. Кто
разруливает, а кто в штаны ходит.
Нет, он не простой бандит… Он гораздо хуже.
Это не простые разборки с уголовниками, это уже политика.
— Завтра!!! — продолжал Роланд. — В базарный день!!! В
полдень!!! Кадет найдет меня на площади!!! Он принесёт извинения!!!
Поцелует мою руку и проявит уважение!!! А если он попробует
спрятаться, попробует сбежать…
Он перестал орать, перейдя на обычный тон:
— У него не получится. Как и у прошлого кадета.
— Всё сказал?
Роланд едва заметно ухмыльнулся. Беззлобно и даже… Одобрительно?
Похоже, моя рожа «кирпичом» и впрямь производила на него
впечатление. Видать, слишком привык, что перед ним все сразу
обсираются.
— Завтра, у всех на глазах… — он указал на мою кобуру. —
Поцелуешь мою руку и отдашь пистолет. Про договор с оружейником
забудь. Ты мне уже двоих стоил.
Опаньки… Так вот о каком клиенте тот дядька говорил. Отлично,
просто замечательно. Моё невезение ставит новые рекорды — ну что за
день?! Вот не прёт и всё! С самого, блин, утра, то вездеходы
взрываются, то конскрипты домогаются…
Продал пистолет. Охрененно продал. Твою мать!
— А, и ещё… — он впервые обратился к капитану. — Завтра вечером
девку пришлёшь. Ту, что яйца «Морде» отбила. Пусть другие её
попользуют, чтобы своё место знала. На утро отпущу. Если окажется
послушной, то даже не битой. Всё, расход…
Больше не удостаивая нас взглядом, Роланд и пошёл прочь.
Остальные уголовники засеменили за ним, как утята за уткой. Многие
со страхом поглядывали на разбитую голову подельника, кто-то
дёрнулся утащить его для похорон, но его остановили — Роланд такого
не приказывал.