— Ну, а если вдруг? — не отставал Игорь. — Как нам вас найти,
чтобы показать фотографии? Как вас зовут?
Старик не ответил. Молча, в одно движение, развернулся — лыжи
мелькнули в воздухе — и так же бесшумно, как прибыл, поскользил
прочь.
— Как это он так? — обалдело пробормотал Гришка.
Люба фыркнула.
— Ничего особенного, обычный мах-поворот! Когда я каталась с
родителями на горных лыжах, инструктор нам показывал. Но я тогда
была маленькая и не запомнила.
— А существует что-то, чего ты не знаешь? — вырвалось у
Нинель.
Люба прищурилась:
— Конечно. Например, я понятия не имею, почему такая опытная
туристка, как ты, такая трусиха! Ты ведь до смерти напугалась этого
деда. И скажи ещё, что нет. Аж на месте подпрыгнула.
— Я тоже подпрыгнул, — примирительно вмешался Олег. — Он очень
неожиданно подошёл.
— Кто это такой, вообще?
— Да чёрт его знает. Охотник, наверное…
— Это шаман, — сказал вдруг Женька Морозов. — У него на одежде
узоры и бусины. И на шапке тоже. Я в журнале похожую фотографию
видел.
— Шаман? — Люба пренебрежительно скривилась. — Они здесь до сих
пор верят в эти сказки?
— Ну, ты же видишь, — Олег обвёл рукой стоящих в ряд идолов. —
Заброшенным это место не выглядит.
— Я тебе больше скажу, — Генка Сердюков, до сих пор сидящий
перед центральным идолом на корточках, вдруг выпрямился. — Они в
эти сказки верят настолько, что даже жертвы свои богам
приносят.
— Что? — Нинель показалось, что она ослышалась.
— Жертвы. Тут, под снегом — птица без головы. Тетерев, если не
ошибаюсь. А голова рядом лежит.
— Фу! — Люба скривилась. — Зачем ты вообще туда полез?
— Да перья из-под снега торчали, я и начал копать. Но вы лучше
не подходите, зрелище — не очень. Под снегом всё кровью залито. А
ещё мне кажется… — Генка поднялся и посмотрел на идола. — Мне
кажется, они этим своим божкам кровью губы мажут. Кормят, как
будто.
— Так и делают, — кивнул Женька, — я читал. В том же журнале
было написано, что это обряд такой. Если тут ещё порыться, думаю, и
не то найдём.
— Никто больше ничего рыть не будет, — строго сказал Олег.
Нинель вдруг поняла, что после Генкиных слов ему тоже стало не по
себе. — Всё, конец привала! Собираемся и уходим. И так от графика
отстали.
— Погодите, я хоть сфотографирую! — Игорь снял крышку с
фотоаппарата. — А то ж, рассказать кому — не поверят. Двадцать
первый век на носу, а тут такая дремучесть.