— Антип…
Он горько усмехнулся, и обида впервые проступила на лице.
Дёрнулся уйти, но я вскинул руку.
— Антип, я тебе могу рассказать всё прямо сейчас. Сомневаюсь,
что ты поверишь, но могу. Только вот если тебя с этим знанием в
оборот возьмут, то тебе одна дорога — на плаху.
— Будто я сейчас под ней не пляшу, с моим-то даром. И потом,
Матвей Павлович, я ж под клятвой. Она не даст считать. Если только
ломать станут. Да тогда и без ваших секретов нам обоим на плаху
хватит.
Его правда… но делиться прошлым почему-то не хотелось.
Вспоминались слова Аннушки, что пришлые души казнят без возможности
амнистии.
Скрипнула дверь, пропуская Евлалию.
— Всё в порядке, Антип? — удивлённо спросила она, уловив
витавшее между нами напряжение.
— Да, ЛяльСтепанна. Матвей Палыч встать порывался, я не дал.
— Правильно. Полежи, Матвейка. Удар на тебя жуткий пришёлся. Как
только жив остался! Отлежись. На вот, снадобье.
Я ощущал, как время мелким песком убегает из пальцев. Но
торопиться не мог. Тело, пережившее очередную смерть, требовало
восстановления. Евлалия не донимала меня, а я не был готов к
разговорам, пытаясь осознать новую реальность. Матушка Матвейки… у
меня к ней скопилось столько вопросов, что и за сутки не
управиться. А время было дорого.
Я пролежал целый день, то проваливаясь в забытьё, то выныривая
из болезненной дремоты. Странно. В прошлый раз, когда я закрыл
Аннушку собой от жимедя, возвращение в мир живых прошло легче.
Может, потому что АнМихална подпитала силы? Или потому, что в тот
раз я действовал рефлекторно, повинуясь заведённому в Артели
порядку? А сейчас решение было только моим. И жизнь приняли, что бы
это не значило.
В очередной раз вынырнув из поверхностного сна, я осознал
произнесённую Антипом фразу. Я умер, а клятва не развязалась.
Вроде, он говорил, что с ЛяльСтепанной тоже был клятвой связан.
Выходит, она распалась? Значит, Евлалия умерла по-настоящему? И как
мне подступиться к допросу, если обстоятельства требуют отыгрывать
роль любящего сына?
Когда сумерки подкрались к дому, затемнив окна, я с трудом встал
с постели и сошёл вниз, в гостиную.
Евлалия Степановна, уютно свернувшаяся в кресле напротив Антипа,
прервала себя на полуслове и вскинулась.
— Сидите, маменька, — произнёс я, выдавив из себя нужное
обращение. — Мне лучше. Я хочу пройтись, недалеко. Воздухом
подышать.