— На дирижабли вое…
В дверь судорожно заколотили, и Евлалия подскочила открыть. В
проеме стоял незнакомый мне мужик. Наспех поклонившись, он
затараторил:
— Очнулся он, ЛяльСтепанна! Бьётся! Спуститесь, будьте любезны.
А то как бы шею себе не свернул… Ой, доброй ночи, Ваше
Сиятельство!
Последнее было сказано мне. Я сморщился. Хоть каталог составляй.
Надоело мне быть известной персоной посреди безликих слуг.
— Пойдём, сынок. Маг наш в себя пришёл.
Мы спустились ниже рабочего цеха. Коридор тут был потемнее, чем
наверху. И двери вызывали уважение. А уж та, перед которой
остановился провожатый, и вовсе была опутана охранными заклятиями
так, что и Императорские застенки бы зауважали. ЛяльСтепанна двумя
размашистыми жестами сняла защиту. И мы вошли.
Маг, худой, истощённый мужчина, со спутанной густой светлой
шевелюрой, метался по койке, до крови стирая закованные запястья и
щиколотки. Вроде, не старик, но измождённое тело придавало
возраста. Как и обесцвеченные пряди в волосах. Да и борода путала,
не позволяя ни лица толком разглядеть, ни возраст понять.
Поперёк туловища его в три витка лежала заговорённая цепь. Но,
казалось, он не ощущал давления заклятий, исступлённо пытаясь
вырваться.
— Снадобий принеси, Данила. Целебное, двойную дозу. И
магического, с полсклянки, больше не надо. И чаю сладкого пускай
девки заварят. И покрепче! Сахару не жалеть!
— Будет сделано, ЛяльСтепанна!
Провожатый Данила исчез, а мы остались одни с мечущимся магом.
Евлалия подошла, опустив ладонь на блестящий от пота лоб. Маг
взвыл.
— Ляль… маменька! — одёрнул я.
— Тшшш, — поднесла палец к губам Евлалия. — Не лезь под
родительскую руку, сынок.
И зашептала.
Конвульсивно содрогавшееся тело расслабилось. Руки опустились на
койку. Ноги безвольно свесились. Кровь отхлынула от лица подранка,
но задышал он спокойно и размеренно.
Вернулся Данила с небольшим кузовком, заставленным склянками и
кружкой.
— Помоги, Матвейка.
Вдвоём с Данилой мы приподняли голову мага, а Евлалия осторожно
начала вливать снадобье за снадобьем. Сначала исцеляющее, потом,
каплями, магическое. На нём раненный закашлялся и попытался
вырваться, но ласковый шёпот ЛяльСтепанны снова погрузил его в
сон.
Напоив раненного чаем, Евлалия отдала посуду Даниле и махнула на
дверь. Слуга послушно исчез.
— Что скажешь, сынок?