Гришка вдруг замолчал и пристально посмотрел на меня. Ну да. Мне
же восемнадцать едва минуло. И ни в какой Академии я не учился.
Откуда бы мне знать? Но Григорий вопросов не задал, продолжив:
— Потом только начинают заклятьям обучать. Сначала на малом
потенциале, резерв ограничивают. Да и охранки в магических классах
стоят не слабее, чем у Синицына в Управлении. А на второй половине
третьего курса уже делу обучать начинают. Тут-то и выяснилось, что
сила у дурака есть, а умом не наградили. Не получалось у меня магию
обуздать. Никак. Ежели увлекался, то и шарашил на полную. Всё
перепробовали. И аскезу, на хлебе и воде держали, и тренировки по
сосредоточению. Но все одно: как в раж вхожу, так магия
выплёскивается. Пока мои ошибки оборачивались мелким ущербом,
прощали. Не моя вина в том. Вернее, взыскания давали, наказывали.
Но это же на пользу только, чтобы контролю научился. А потом…
Гришка насупился и вдруг скуксился. Лицо его стало совсем юным.
И очень испуганным.
— Товарищ мой погиб. По случайности. Мы в паре тренировались. Я
и не удержал цепь разрядов. Выжег. Дотла. Он из простых был,
поэтому с меня не шибко спросили. Был бы благородный — на плаху бы
мне идти. А так… человеком меньше, человеком больше. Я ездил потом
к его семье. Когда уже на службу меня приняли. На коленях стоял,
просил простить. Другом он мне был. Да только прогнали меня. Отец
его грозился притопить в речке, да побоялся. Не знал, что я под
блоками. А мне так муторно было. Я, может, и рад бы, в
речку-то…
— Его этим не вернёшь, Гриш. И не твоя это вина. Должны были
учителя подумать. Знали же, что ты магию не контролируешь
толком.
Гришка хмыкнул, а потом остро глянул на меня:
— Вы не подумайте, Матвей Палыч… Я теперь стараться буду. Жизни
не пожалею, сам выжгусь, но удержу. Теперь, когда магия вырывается,
он у меня как живой перед глазами стоит…
Я вспомнил, как отчаянно Гришка держал грозовое облако,
налившееся силой на пределе его, ограниченных заговором,
возможностей, и кивнул.
— Сдержишь. А не сдержишь, так я помогу. Или Евлалия Степановна.
Мы удержим, не боись.
Мы вышли на Воронежском вокзале через пять часов. Один в один
как Московский, разве поменьше чутка и не так вызывающе роскошен.
Но те же обережные плетения в декоре стен присутствовали. И маги
стояли привычной звездой.