Я шагнул вбок, открывая Гришке линию атаки, и мужик, почуяв
движение спиной, оглянулся. Отсвет от иглы бликом прошёлся по
крупным округлым окулярам.
Отсвет от иглы бликом прошёлся по крупным округлым окулярам.
Я уже сплёл наполовину атакующее заклинание, когда мужик
поспешно стянул шлем и радостно воскликнул:
— Матюха! Сынок!!!
Я едва успел свернуть магию до того, как оказался в крепких
родительских объятиях. ПалЛяксаныч отстранился, крепко сжав мои
плечи, окинул меня с ног до головы восторженным взглядом и снова
притянул к груди.
— Живой! Как я рад тебя видеть, парень!
Павел Александрович Охотников был на голову выше меня.
Плечистый, мощный и кудрявый. Отросшая русая шевелюра вилась
бойкими колечками, а румяные щёки придавали округлому лицу
простоватое выражение. Борода у ПалЛяксаныча тоже была кудрявой, с
проседью, терявшейся в русом оттенке. И такой спутанной, что её не
то, что бритвой или ножницами не касались, а даже и не расчёсывали.
Голове, впрочем, внимания тоже не доставалось.
Зато тело у Матвейкиного «папеньки» было в полном порядке:
тренированное, подтянутое, без грамма жира. Видимо, телосложением
Матвейка пошёл в ЛяльСтепанну. Ну, это ничего: постоянная нагрузка
и ходки в Гниль потихоньку своё дело делали. Я и в прежней жизни на
борца походил мало, а мышцы — дело наживное.
— А как ты здесь? Откуда? Ох, и вырос, парень! А плечи,
плечи-то!
— К вам ехал, папенька, — отстранившись, улыбнулся я. И кивнул
назад. — Григорий, слуга мой.
— Ну, добро пожаловать, мужики, — щедрым жестом обвёл
ПалЛяксаныч засыпанную мусором комнату. — Да что это я… вы,
наверное, оголодали с дороги-то. А я и не знаю, чем вас угостить.
Погодите малость, я рабочее сниму, пойдем, поищем, чего там Манька
в кладовых оставила…
Жилось ПалЛяксанычу без прислуги куда хуже, чем маменьке в
Ярославском имении. Правда, здесь, в удалении от Москвы с её
бдительными Летучими, людей Охотниковым удалось сохранить.
— Инструкции им Лялька дала, — важно проговорил «папенька»,
разливая по стопкам прозрачную водку.
— Папенька, не надо мне, я…
— Да ну тебя, хватит отца стесняться. Взрослый мужик уже. Я и
сам не пью. Магии концентрироваться мешает, да ум застит. Но
сегодня можно. По стопочке, за возвращение, да для аппетиту. Ох,
сынок, как же я рад, что ты живой остался!