– Хм… – Хэпи притворно задумался. – У меня есть особенности, недостатков не припомню.
– А, я понял, – усмехнулся Гордас, – завидуешь чужим ролям, герой массовки?
– Только твоей приземленности, да и то – иногда, – со вздохом отвечал Хэпи, перешагивая порог гримерной.
– Вот как?.. – Гордас хотел еще что-то добавить, но не нашелся.
– Что же с тобой творится?.. – аккуратно расстегивая камзол стиля пыльной старины с тяжелыми бронзовыми пуговицами, спросил Хэпи.
– Я не терплю соперников на сцене… – нехотя произнес Гордас.
– Но Азраил тебе не соперник, как не соперник он и мне, и всем нам вместе взятым. Тяжелая пуговица оборвалась. Звонко прыгая, она загремела по паркету и исчезла под столом, на котором в беспорядке лежали коробки театрального грима, лоскуты цветной материи, расчески, гребни, накладные бороды, усы, бакенбарды, парики и прочее.
Огромное, в человеческий рост зеркало, обрамленное витиеватым узором, отразило удивленное лицо Гордаса:
– Неужели ты и впрямь признаешь Азраила всех нас талантливее?
– А ты – нет?
Гордас скривился:
– Странный ты какой-то, то богом глядишь, так, что и не подступишься, то вдруг – его шутом.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересованно переспросил Хэпи.
– Вот скажи мне, где твой лук и колчан со стрелами?
– Костюмеру сдал.
– Уже? Как быстро! – Хотя они были одного роста, Гордас все-таки умудрялся смотреть на Хэпи сверху вниз. – Как быстро ты сдаешься костюмеру, выпрыгивая из ролей, не пользуясь ролями! – Крик его все нарастал, отражаясь от стен истеричным гулом.
* * *
Прозрачная вода вдруг разбилась, как бьется зеркало, искажая свое отражение. Окрасившись непроглядным цветом, озеро вернулось к изначальному виду: вновь стало янтарным. По его глади пробежала едва заметная рябь. В воздухе распространился сладкий запах цветов. Огромная волна, поднявшись из самой глубины, рассыпалась на мелкие сверкающие звенья. По воде шел человек. Безликий, словно тень, безразличная, холодная, немая. Он шел по воде, и сам был водой: ни пола, ни памяти, внутри его плескалась душа, и та душа была всеобъемлющей. По волосам его струилась янтарная вода. Прозрачные глаза казались стеклянными. Дойдя до берега, человек остановился. Расплывающиеся черты его стали отчетливыми, приняв привычную форму. Заметив ледяной ход, он приблизился к нему и сделал шаг по наклонной прямой. Нога его, бледная, с глубоким разрезом пальцев даже не содрогнулась от холода. Тотчас из ледяной покатости возникла прозрачная ступень. Он протянул руки, и под ними появилась опора – витые перила тянулись вверх, указывая направление. Человек стал подниматься, медленно, каждый шаг его был похож на предыдущий. Но в этой неспешности чувствовалась некая властная поступь. По ступеням янтарными змеями сползали стекшие с волос густые капли. Последний шаг, перила оборвались, руки на мгновение замерли в невесомости, а затем плавно опустились вниз.